Психоэкология реальности. Русское бардо (СИ)

Когда возвращаешься из путешествия в тонкий мир, тебя будет одолевать иной страх. Это уже не страх смерти, а страх жизни. Страх смерти — это страх перед Великим неизвестным. Страх жизни — это страх перед Великим известным. Сознание не зря "кушает" неизвестное, неосознаваемое мелкими кусочками. Представьте себе, что всё это неизвестное вмиг стало известным! Вы узреете всё. А узрев всё, узнаете, что мир, где мы живём, не просто сотворен единожды. Он сотворен и пересотворяем ежемгновенно во всём объёме, формах и состояниях.

Страх жизни — это страх перед немыслимым объёмом работы, который надо ежемгновенно производить, дабы эта жизнь существовала.^[K-8] Человек не может, никак не может удержать этот мир в структурах своего мозга. Такая попытка равна пропусканию через одноваттную лампочку тока молнии.

Страх жизни больше страха смерти. Страх смерти иррационален. В него можно и не верить. Страх жизни вполне рационален. Он видим, очевиден, измеряем. Жук усердно прогрызает гору, потому что не представляет её толщины. Но когда мы видим, что есть жизнь из Зазеркалья, эта толщина представляется абсолютно непроходимой в жизни. Нет ничего более невозможного, чем жизнь. Нет более ужасающей бессмысленности, чем однажды обнаружить все смыслы.

Возвращаясь к жизни, вы вновь и вновь, в бессчётный раз, подойдёте к берегу реки в виде своей тени, которая видит себя на другом берегу реки в виде своего тела, ещё более безжизненного, чем тень.

Вы вспомните свою смерть — она была возможной, прогнозируемой, однозначно-неизбежной. Она была привычным для людей делом. Вы вспомните о своих страхах смерти с умилением.

Нет уже ни пространства, ни времени,

Ни страдания, ни языка.

Только музыка в городе Бремене

Всё ещё существует слегка.

(Светлана Кекова)

"В этой жизни умереть не ново", — сказал Поэт. Но вот так, совершенно сознательно придти в жизнь, воскреснуть — это ново. Известно, что это удалось Сыну Божьему, Иисусу Христу. Он это сделал, и этим Он уже научил нас, как это делается. Эта мысль, этот пример удержат вас от паники перед страхом жизни.

Умирая, мы боимся сжимающейся шагреневой кожи Времени. Мы боимся того, что его всё меньше и меньше. Мы боимся Безвременья, которое за ним наступит. Воскресая, мы понимаем цену мгновения жизни, представленной в её онтологической полноте. Что может быть ужаснее, чем выйти из уютного Безвременья в тварный мир? Можно ли представить что-либо более необъятное, чем секунда существования Настоящей Реальности?

Сколько раз за неё поклонятся Земле былинки степного ковыля? Сколько триллионов километров пробегут атомы и пролетят звёзды, составленные из этих атомов? Сколько раз перевоссоздадутся те миры, которые мы считаем элементарными частицами?

Даже это можно увидеть и понять. Но поверить, что в этом тварном мире, мгновенно возникшем в потоке энергии направленного информационного взрыва, можно прожить целые сутки, — это кажется бредом. Причём куда меньшим, чем бред Вечной жизни для живущего. Но — не паникуйте! Это и есть познание! Ибо познание истинное есть познание неведомого. О Боже, как же заблуждаются люди, ищущие Истину как нечто непреходящее, безотносительное, расставляющее всё по своим местам! В действительности они ищут совсем не Истину, а комфортные условия для работы своего сознания.

Истина для живущего во плоти — дорога к понятному. Истина Воскресающего — встреча с Непонятным.

А между ними — Стикс, по которому плавают лишь в одну сторону. Побродите по его берегу и всмотритесь в тени, составляющие воду этой реки. Это не тени смерти. Человек умирает гораздо раньше, чем попадает в реку Неопределённостей, в своё развоплощённое состояние.

Стикс древних был прост, фрагментарен. Живущее во плоти, тварное, ничем не дорожит больше, чем собственной целостностью. По сути, целостность — единственное, что действительно принадлежит не кому-то и не чему-то, а именно живущему существу. Целостность создаёт эффект полнокровного существования.

Вот почему во имя целостности живущий при малейшем подозрении, что сложность мира грозит взорвать его сознание, этот мир упрощает. Это же делают и социумы. "Накрученные" демократии рушатся, пока не упрутся в осязаемую простую средневековую диктатуру клана. Великий оратор однажды сказал: не ищите ничего, кроме простоты! И лишь Преображающийся уже не может искать простоту. Его спасение — в сложности.

Граница между тенью и плотью — не Стикс. Это Бардо Неопределённостей. Место в Духовном мире, где в полном Ничто трутся друг о друга "запчасти" развоплощённых сущностей. Это сама Сложность в её высшем проявлении.

Пройдёт много-много времени-безвременья, времени, представленного фрагментами запредельного состояния, пока вся громада пережитого в нём не приведёт вас к выводу: тем же путём, который ведёт к смерти, к жизни вернуться нельзя. Но подготовиться к этому пути ещё в жизни — можно.

Глава 4. Смерть: прижизненная подготовка