Психолог

Ведь мертвым более не нужно тепло, не нужно думать о всяких, как оказывается, ненужных вещах, которыми постепенно заполняется голова. Сознание мгновенно очищается, освобождается, и эта образовавшаяся пустота прекрасна и совершенна.

Интересно, подумал Зигмунд, люди настолько отвратительные создания просто по той причине, что они крайне мелочны? Потому что многочисленные детали заполняют их неэффективно работающий мозг, заставляя думать обо всем и одновременно ни о чем?

Или все это и делает нас людьми? Сомнения, тревоги, беспокойства, беспричинный страх?

Мы постоянно, вечно хотим страдать, потому что именно это и делает нас живыми? Или тем самым мы просто расплачиваемся за свои грехи, что совершили в прошлых жизнях?

Шорох мокрой листвы оповестил о приближении еще одного живого существа.

Лиса, почему-то подумал Зигмунд.

Но разве лисы разводят костер?

Он повернул свою больную и опустошенную голову к источнику звука, прищурил свои невидящие глаза, перед которыми реальность расплывалась и дробилась на необъяснимые очертания.

Это все же был человек. Зигмунд даже обрадовался – ему крайне хотелось кому-то пожаловаться, попричитать, хотелось кого-нибудь в чем-то обвинить.

– Почему ты вытащил меня? – хриплым голосом спросил он.

– Меня попросили. Я лишь вернул долг, – голос был незнакомым, глубоким, мрачным.

Зигмунду голос понравился. Его модуляции пришлись как раз в тему к его паршивому настроению.

– И кто же тебя об этом попросил? – безразлично поинтересовался Зигмунд.

– Ворон, – просто ответил незнакомец, присаживаясь рядом с Зигмундом у костра и принимаясь свежевать недавно пойманных зайцев.

– Я и не знал, что он общается с кем-то, – несколько обиженно протянул Зигмунд.

– Он общается со всеми, кто его слышит. И он также сказал мне, что ты его слышать не хочешь.

Зигмунд помолчал, но затем тихо проговорил:

– Зачем мне общаться с вороном? Какой в этом толк?

– Действительно, – просто согласился его собеседник.

И снова молчание.

– Я хотел умереть. Уйти из жизни. Я не хотел, чтобы мне мешали.

– Да, мертвецы у хаты подсказали мне эту мысль, – фраза должна была прозвучать иронично, но незнакомец высказал ее, как простой безжизненный факт.

– Я не хотел их смерти. Просто… я уже не хотел думать. В жизни… я слишком много обо всем думал.

– Это не такая уж и плохая черта, – заметил незнакомец.

– Но мне она мешала жить. Я бы хотел не размышлять, не разбивать каждый раз любое действие на тысячу теоретических вариантов, хотел… я сам не понимал, чего я хотел.

Нож умело скользил по мясу, все еще теплая кровь орошала темно-зеленую листву под ногами.

– Я просто хотел умереть, – измученно повторил Зигмунд.

– Я понял, – мужчина подбросил в костер несколько маленьких веточек.

– Если ты понимаешь, – с ноткой истерики в голосе произнес Зигмунд. – Если действительно понимаешь… то почему ты мне помешал? Зачем тебе это? Ради удовольствия?

– Я сказал, что понял твои намерения. Ты хотел умереть, я это видел своими глазами. Но я не говорил, что понимаю, что происходит у тебя в душе.

– Но зачем ты лезешь туда, где ни черта не понимаешь?! – вдруг прокричал Зигмунд.

Шелест лезвия вдруг прекратился, а незнакомец как будто начал ерзать на своем месте от неудобства. Зигмунд услышал еле уловимый вздох.

– Потому что я не такой, как ты. Я не умею рассуждать. Я просто… делаю. И мне это тоже мешает в жизни, но в какой-то момент я решил просто принять себя таким, какой я есть. Я не собираюсь извиняться перед тобой, это бесполезно.

– Бесполезно для кого? – недовольно спросил Зигмунд.

– Для всех. Для меня в первую очередь. Я сделал то, о чем меня просили. Я вернул долг. И я не знаю, что тебе еще сказать.

– Как у тебя все просто, – пробурчал Зигмунд. – Вот бы я так же умел отключать голову хотя бы на мгновение и резко переходить к делу, не задумываясь о грядущих последствиях.

– И зачем тебе это? – в голосе незнакомца неожиданно почувствовалось веселье. – Ведь ты меня сейчас обвиняешь в том, что я сделал, не думая об этих самых последствиях.

Зигмунд измученно закрыл глаза.

– Именно поэтому я и хотел умереть. В этом мире ни на что нет однозначного ответа.

– А он должен быть?

Мясо уже, видимо, водрузили над костром. По крайней мере, Зигмунд учуял его запах, а рот начал постепенно заполняться слюной.

– Что? Что должно быть? – тихо переспросил Зигмунд.

– Ответ.

– Знаешь, иногда его остро не хватает. Особенно когда надоедает болтаться между многочисленными жизненными выборами.

– Понятно, – примирительно сказал незнакомец.

– И что тебе понятно?

– На самом деле ничего.

Зигмунд застонал.

XXII

– Ваше величество, – начал Малькольм, низко поклонившись государю. – Мы нижайше просим вас о всевозможном содействии. Не откажите нам в беде, молим вас, ибо только на вас теперь уповаем, потеряв остальную надежду.

– Ишь заливает, – одобрительно хмыкнула Фрея.

Малькольм галантно ткнул ее в бок.

– И я вижу, о мой дорогой государь, что удача сегодня благоволит мне, ибо не вы один соблаговолили выслушать мой печальный рассказ, но и ваш сын, ваша родная кровь также присутствует здесь, в этом действительно великом месте!