Психологическое консультирование. Теория и практика

Большинство печальных клиентов когда-то убедились, что это состояние приносит им какую-то выгоду, что они получают благодаря ему определенные психологические дивиденды. Многие родители проявляют особую любовь и внимание к ребенку, когда он болеет, что кажется вполне естественным, а за веселое настроение и успехи он получает несравненно меньше. В горе и болезни он убеждается, что его действительно любят, его жалеют, с него снимается множество требований и обязанностей. Он понимает, что завоевать своих родителей легче несчастьем и страданием, чем успехами и радостью. Это особенно характерно для таких семей, где родители не проявляют заинтересованности в ребенке, когда все в порядке, но сильно тревожатся и заботятся о нем, если что-то не так. Дети прибегают к неосознанному шантажу, грустя и печалясь, постоянно простужаясь, даже притворно заболевая или попадая в какие-то истории, спотыкаясь и падая на ровном месте, постоянно ударяясь или не справляясь с уроками.

Родители, например, могут сердиться за несделанные уроки, но все-таки проявляют внимание. Иногда ребенку выгодно хныкать и не понимать простые вещи, которые ему объясняют, но тем самым вынуждает родителя отвлечься от своих дел или заботы о других детях и заняться им. Он понимает, что если спокойно выучит то, что требуется, то уж точно к нему не проявят интереса.

Вырастая, такой человек начинает заниматься подобной игрой уже с самим собой. Даже достигая успеха, он остается грустным, но чаще всего его «преследуют» неудачи, болезни и разочарования. По его мнению, это единственный способ получать поглаживания. Отказываясь от печали и неудач, он будет чувствовать, что ничего не сможет получить, что тут-то его и ждут одиночество и эмоциональный холод. Например, когда-то он привык, что мама носила его в школу на руках, потому что у него была паховая грыжа и мать боялась, что по дороге случится ее ущемление. Теперь он взрослый мужчина, и грыжу давно удалили, но только болезнь и беспомощность могут обеспечить ему любовь и снять с него ответственность. Особенно при возникновении реальных трудностей, вопреки разуму, он чувствует, что печаль и уныние дают ему шанс.

Терапевт: Хорошо, Жюльен. Представьте, что ваша мать здесь… страдающая, жалующаяся, демонстрирующая свою печаль. Будьте с ней в воображении. Хорошо? А теперь скажите ей что-нибудь совершенно неожиданное. Скажите: «Мама, мне хорошо. Я никогда в жизни не был так счастлив».

Жюльен: Да вы что! Это было бы ужасно. Было бы жестоко. Ты не должен быть счастлив, когда твоя мать страдает. (Смеется.) По-моему, я начинаю многое понимать.

Т: А если вы скажете маме: «У меня так болит живот…»

Ж: О, Боже! Она вытащит кучу рецептов, захочет, чтобы я переехал к ней, подготовит мне комнату, часами будет обсуждать мой желудок.

Я люблю свою мать, но с меня достаточно ее внимания ко всем этим делам. Она была очень добра ко мне, когда я болел. (Снова смеется.) Я раньше не понимал. Я был печален постоянно и не понимал. Осознавал, что она немного сдвинута на всем этом, но не чувствовал, что и я, пожалуй, несколько подвинут на своей грусти.

Источник: [3].

Печаль как результат родительского предписания

Из предыдущего примера видно, что клиент не только получал поглаживания за печаль, но и указания на то, что нельзя радоваться, когда твоя мать страдает, а мать, судя по всему, страдала всегда. Такое предписание называется «Не чувствуй себя хорошо». Часто ребенок получает и то и другое: и поглаживания за печаль, и такое родительское предписание. Эти предписания могут даваться вербально и невербально, скажем, с помощью личного примера, т. е. печальные родители инструктируют детей, что страдание и печаль – желательные эмоции.