Психологическое время личности

Таким образом, осуществленная выше интерпретация результатов факторного анализа позволяет сделать вывод о существовании трех основных свойств психологического времени личности: степень дискретности, напряженности и эмоциональная оценка диапазона времени. Эти факторы, по данным нашего исследования, являются независимыми, следовательно, любое переживание времени может быть формально представлено в виде точки или некоторой области в трехмерном пространстве, координаты которого соответствуют значениям того или иного фактора (рис. 16). Подобным способом представленное факторное пространство, или, образно говоря, «сфера временных переживаний», позволяет понять возможность сосуществования тех временных феноменов, которые на первый взгляд могут казаться взаимоисключающими. Приведем, например, следующее наблюдение. Когда человек попадает в новую для себя ситуацию, скажем, в другую страну, он получает большое число разнообразных впечатлений и в первые дни ему кажется, что время тянется очень медленно [Elton, Messel, 1978, 89]. Но вспомним у А. С. Пушкина:

Однообразен каждый день,

И медленно часов теченье.

При сопоставлении этих переживаний бросается в глаза сочетание в первом случае медленного хода времени с разнообразием, а во втором — с однообразием. В действительности же обе эти комбинации возможны в сфере временных переживаний, поскольку шкала «однообразное — разнообразное» входит в фактор дискретности времени, а шкала скорости — преимущественно в фактор напряженности.

Рассмотрим теперь возможные механизмы формирования некоторых из выделенных свойств времени.

2. Механизмы растяжимости и прерывности психологического времени

Поиск механизмов переживания рассмотренных выше свойств времени может вестись на различных уровнях: в ситуативном, биографическом, историческом масштабах. Во введении уже указывалось, что основные психологические исследования сосредоточены на изучении восприятия и оценки временных интервалов в ситуативном масштабе (как правило, в пределах нескольких секунд или минут). Полученные результаты касались в основном закономерностей переоценки или недооценки таких интервалов. Попытки связать эти данные с переживаниями скорости времени, его сжатости или растянутости (т. е. с компонентами напряженности времени) наталкиваются на серьезные трудности. «Очень нелегко установить эквивалентность между терминами, представляющими длительность, скорость и оценки времени» [Doob, 1971, 39]. В силу этого некоторые исследователи считают, что такие «расплывчатые», по их мнению, характеристики, как время «ускорилось», «замедлилось», «летит», «остановилось», не следует использовать при интерпретации данных, полученных в процедурных экспериментах [Чуприкова, Митина, 1979, 17—18]. Если эти слова и справедливы, то лишь отчасти — по отношению к тем процедурам, которые традиционно применяются при изучении ситуативного масштаба времени (отмеривание, вербальная оценка и т. п.). Но переходя к изучению более широкого масштаба — биографического — без этих «расплывчатых» характеристик не обойтись, поскольку именно они, как показано нами выше, позволяют представить многообразие реальных временных переживаний, отнюдь не сводимых только к переоценкам или недооценкам длительностей. Найти механизмы этих переживаний в биографическом масштабе — значит найти корни многих серьезных проблем, встающих перед человеком, пытающимся осмыслить собственную жизнь и ее временную структуру. Это необходимо и для того, чтобы не исчезали бесследно прожитые годы, как у одного из героев М. А. Шолохова: «Так и прожил десять лет и не заметил, как они прошли. Прошли как будто во сне. Да что десять лет! Спроси у любого пожилого человека, приметил он, как жизнь прожил? Ни черта он не приметил!» [1969, 31].

С точки зрения рассмотренной нами в первых главах событийной концепции психологического времени объяснить такого рода переживания можно отсутствием запоминающихся жизненных событий. Одна из попыток подобного объяснения содержится в работе Ю. А. Шрейдера [1976, 168]. Согласно его позиции, субъективное увеличение или уменьшение длительности времени связано с количеством выборов, осуществляемых субъектом в определенный период физического времени. Автор не указывает путей проверки этой гипотезы, а неоперационализированность самого понятия «выбор» применительно к человеческой жизнедеятельности даже у сторонников предложенной гипотезы вызывает обоснованное сомнение в ее верификации [Башкирова, 1976, 188]. Но главное даже не в том, что пока еще неоперационализировано понятие «выбор» (оно — лишь одна из разновидностей событий внутреннего мира человека), а в принципиальной ограниченности событийного подхода в целом. Напомним, что его недостаточность проявилась уже при исследовании проблем психологического настоящего.