Психология и психопатология одиночества и групповой изоляции

Если вы хотите поощрять ремесло человекоубийства, заприте на месяц двух человек в хижине восемнадцать на двадцать футов. Человеческая натура это не выдержит.

О. Генри

Ограниченный приток личностно-значимой информации, как уже было сказано, может привести к развитию неврозов.

Получение информации и обсуждение ее при общении связано не только с интеллектуальной деятельностью, но и с эмоциональными переживаниями.

Когда, например, формируется экипаж подводной лодки, у моряков появляется желание поближе узнать друг друга. Вначале обмен информацией носит поверхностный характер и касается, как правило, биографических данных. В дальнейшем он приобретает более широкий диапазон. Совместно обсуждаются события на корабле и в мире, увольнения на берег, просмотренные кинофильмы и телепередачи, прочитанные книги, спортивные новости т. д. Как показали наблюдения, во время длительных походов моряки реже начинают обмениваться информацией друг с другом. У людей снижается интерес к тесному общению.

Исследования, проведенные И. К. Келейниковым на гидрометеорологических станциях в условиях Крайнего Севера, показали, что новые члены коллектива обычно привлекают к себе особое внимание, но с течением времени по мере информационного истощения интерес к ним пропадает.

В первой экспедиции Р. Бэрда, проведшей зимовку в Антарктиде в 1929—1930 гг., было много интересных людей, которые для бесед собирались у койки Бенни Рота, помещавшейся по соседству с радиокомнатой в здании столовой. «По вечерам, — пишет он, — тут неизменно собиралось большое общество и царило такое оживление, что уголок был назван «клубом Бенни». Стоило только побывать некоторое время в клубе, чтобы обогатиться разнообразнейшими сведениями обо всех событиях, когда-либо происходивших в мире. Здесь можно было услышать «Гипса» Гулда, рассуждавшего о морских законах и торговом флоте; Белкана, с увлечением вспоминавшем о спортивных состязаниях; Дина Смита, рассказывавшего всевозможные истории о полетах, более занимательные, чем самый увлекательный роман... Изредка тут бывал и доктор Кома, прекрасный ученый и блестящий собеседник, ярко и живо рассказывающий о своих многочисленных путешествиях. Наш доктор обладал незаурядной эрудицией и вместе с Расселом Оуэном считался авторитетом в вопросах литературы, политики и т. д.» (6, с. 247).

Р. Бэрд отчетливо представлял, что наступит день, «когда ни у кого не остается ничего, что можно было бы рассказать другим». И действительно, через несколько месяцев у людей наступает «информационная истощаемость». И тогда во взаимоотношениях появляется раздражительность, принимающая затяжной характер. «Один был слишком болтлив, — продолжает Р. Бэрд, — и этим вызывал неудовольствие своих товарищей, другой... поглощенный своею собственной персоной, с большим интересом, которого не разделяли товарищи, рассказывал бесконечные, всем уже наскучившие истории из своей жизни» (26, с. 275).

Участник зимовки Д. Родаль об информационном истощении повествует: «Вначале нам нравилось наше вынужденное заключение. Но вскоре... даже самые интересные истории выслушивались без интереса, так как их повторяли много раз. Мы старались избегать дискуссий, ибо знали, что они приведут к ссорам и катастрофе... Не было больше необходимости или даже желания выражать свои мысли словами, мы могли их читать на лицах каждого из нас...» (23, с. 107).

Вот что вспоминает Ю. А. Сенкевич: «Какие же у нас на «Ра» подобрались интересные люди... И как удачно, что у нас есть скамейка-завалинка, словно специально созданная для вечерних бесед... Сейчас на «Ра-2» в нашем распоряжении не кустарщина из канистр и бурдюков, а комфортабельное сиденье... Сумерничаем мы теперь далеко не так часто, как в прошлом году. Выяснилось, что мы меньше, чем в прошлом году, стремимся к общению. Зачем оно нам? Разве без того каждый о каждом не знает уже все-все?» (160, с. 109, 134).

Небезынтересно по записям в дневнике А. Н. Божко проследить, как меняются отношения испытуемых в годичном эксперименте при их информационном истощении:

«Как трудно бывает временами спокойно смотреть в глаза другому. А ведь сидеть за одним столом, дышать одним воздухом и находится в весьма ограниченном помещении нам придется еще много месяцев. Никуда нельзя уйти!» (21, с. 37).

«Сейчас у нас выработалась особая этика поведения и взаимного общения. Крючок для одежды, которым пользуется один, другой уже не занимает. Это не просто деликатность, это стремление сохранить достигнутое равновесие в отношениях, поддерживать его всеми силами» (с. 39).