Психология Родины. Глубины русской самобытности

Полный текст в то время найти было трудно, но всё же возможно. Это стихотворение не было запрещено, в нём нет нецензурной лексики, хотя сюжет довольно пикантный. Но уникальный лексикон Пушкина позволял описать щекотливую ситуацию без хамства и пошлости, используя красоту и богатство русского языка.

<…> «Вдали усмотрела, —
Спешит пастушок;
Нога ослабела,
Скользит башмачок.
И ветвь затрещала:
Беда, смерть грозит!
Пастушка упала,
Но, ах, какой вид.
Сучок преломлённый
За платье задел;
Пастух удивлённый
Всю прелесть узрел.
Среди двух прелестных,
Белей снегу, ног,
На сгибах чудесных
Пастух то зреть мог,
Что скрыто до время
У всех милых дам,
За что из Эдема
Был выгнан Адам». <…>

Да и сам Александр Сергеевич по этому поводу говорил: «Сохрани нас боже быть поборниками безнравственности в поэзии! <…> Поэзия, которая по своему высшему, свободному свойству не должна иметь никакой цели, кроме самой себя, кольми паче не должна унижаться до того, чтоб силою слова потрясать вечные истины, на которых основаны счастие и величие человеческое, или превращать свой божественный нектар в любострастный, воспалительный состав. Но описывать слабости, заблуждения и страсти человеческие не есть безнравственность, так, как анатомия не есть убийство; и мы не видим безнравственности в элегиях несчастного Делорма…».

Настоящий поэт не может быть злым, грубым или кичливым, потому что творчество — это божественный созидательный акт.

Благодаря поэзии мы глубже чувствуем полноту жизни с её радостями и скорбями. Действуя возвышающе, она роднит нас с миром вечной красоты. Поэт становится пророком, который показывает вершину созерцания, изрекает глубины знаний и чувств. Русский поэт Василий Жуковский когда-то называл поэзию земной сестрой небесной религии, светлым маяком, зажжённым Самим Создателем, чтобы во тьме житейских бурь нам не сбиться с пути.

И не случайно стихотворение Евгения Александровича Евтушенко (1932–2017), строка из которого вынесена в название главы, называется «Молитва перед поэмой».

«Поэт в России — больше, чем поэт.
В ней суждено поэтами рождаться
лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства,
кому уюта нет, покоя нет.
Поэт в ней — образ века своего
И будущего призрачный прообраз.
Поэт подводит, не впадая в робость,
итог всему, что было до него.
Сумею ли? Культуры не хватает…
Нахватанность пророчеств не сулит…
Но дух России надо мной витает
И дерзновенно пробовать велит». <…>

Слово «поэзия» не раскрывает ни образ, ни самую суть творческого процесса. Понять это возможно лишь на примере русского слова «стихотворение». Вслушайтесь: стихо-Творение! Творение стихии! А стихия — это божественное проявление Природы. Языком стихий Природа общается с Человеком. Так и поэт, сливаясь с божественной Природой, становится её рупором, Пророком, передающим её Завет.

Поэт в России — Пророк и Просветитель, Учитель духовной жизни и медиум Абсолюта. И в конечном итоге, он Демиург — тот, кто творит в масштабе самой жизни; кто «делает людей лучше»; преображает человеческую природу; «спасает мир красотой» и «творит будущее».