Психология войны

В 12 часов дня немцы бросились в контратаку. К счастью, была пехота, а не танки. Но атака началась со всех сторон и одновременно. С нашей стороны, видимо, была допущена некоторая беспечность, в результате чего эта контратака явилась для нас неожиданной. В это время я находился в сарае, стоял со мной и заместитель начальника политотдела Гусев. Смотрю, немец идет, море огня, голову невозможно поднять, а наши не стреляют. Подошли на 400 метров — не стреляют, на 300 метров — не стреляют, вот уже 250 метров… тоже не стреляют. Представляете себе наше положение! Если враг сейчас подойдет, все пропало. Как только эта мысль пришла в голову, я собрался ее высказать Гусеву, но вижу, он падает. Оказалось, что в сарае были большие щели и в него угодила пуля. Подхожу к нему, он говорит, что ранен в грудь.　

В эти несколько секунд, когда немцы шли самым наглым образом, в полный рост, я испытал чувство, будто нахожусь на самом острие лезвия… Вижу, стоит возле нас офицер. Спрашиваю, что ты здесь делаешь, беги туда. Бери взвод — и в контратаку. Потом думаю: дойдет или не дойдет. Кругом море огня, убьет какая-нибудь шальная пуля. А наша рота, расположившаяся в окопах, до сих пор не стреляет. Почему?　

В это время, когда немцев от нашей роты уже отделяло 100 метров, встает сбоку боец во весь рост, держа впереди автомат и кричит «Ура!». Оказалось, это был Тулеген Тохтаров. Возмущенный поведением роты, он закричал своим четырем товарищам: «Давай, пошли!» Пошли за ним пять человек с криком «ура», за ними еще пять, еще — вся рота, и немчура откатилась назад.　

Спрашивается, я, командир полка, в этом бою управлял боем? Нет. Я растерялся и посчитал, что положение у нас пропащее. Кто спас положение полка: командир или эти 10 отважных, возглавляемые двумя отважнейшими? Здесь, в этот момент боя, я, как командир, был бессилен. А момент был самый опасный. Но смельчаки сделали свое дело, и положение было спасено. Во второй стадии операции, во время этой контратаки не только я, весь полк и вся дивизия были обязаны этим 10 смельчакам, а потом уже заработали и пулеметы, и автоматы, и винтовки, и все прочее.　

Подвожу итоги. В результате Бородинского боя нами уничтожено 1200 немцев, наши потери — 157 человек. Замысел немецкого командования ударить под корень был разбит, как говорится, в пух и прах. Командование дало публичную оценку Бородинским боям и я, как командир этой группы, был награжден орденом Красного Знамени.　

Несколько слов о других подразделениях дивизии. 1075-й полк, преследуя противника, доходит до Большое Шедудково и сворачивает на Старо-Русский большак. 11 февраля 1942 года ведет бой за районный центр Поддарье. 1073-й полк овладевает рядом населенных пунктов: Соколово, Малое Лесово, Каменка и другими, 17 февраля 1942 года ведет бой за Шапково-Кокачево. В этом же районе происходит соединение Калининского фронта с Северо-Западным.　

1077-й полк ведет бои за Болышево, 1073-й полк — за Сутоки, Мозыри, 1075-й полк — за Труховку; 75-я морская бригада через Орехово, Чекуново прорезает большак Холм — Локня. Как немцы, так и наши переходят в оборону большака на Холм западнее. 90 дней продолжаются упорные бои…　

Я не писатель и, вероятно, никогда им не буду, не научный работник и никогда им не буду. Все, о чем вспомнил и рассказал, продиктовано мне солдатским долгом перед памятью погибших и пострадавших товарищей. Больше я никаких целей не преследую, ни на что не претендую.　

Я не утверждаю, что все сказанное мною правильно, соответствует точным цифрам, датам, могут быть некоторые отступления, но я честно высказал свою точку зрения.　

НА ЛИТЕРАТУРНОМ ФРОНТЕ

СОТРУДНИЧЕСТВО С БЕКОМ

Правда и ложь существуют испокон веков. Правду нужно уметь говорить, не подсовывая ложь. В истории ложь иногда не выступала в своем наряде. Она выступала в костюме правды. Ложь торжествует и кричит не только пять, десять минут, один час, пять, десять лет. Есть ложь, живущая веками. Но все равно эту ложь разоблачат.　

В Москве один солидный писатель сказал мне: «Абсолютная правда — это ужас! Вы не можете требовать от меня правды!» Абсолютная правда не ужас, ее только надо уметь преподнести и она принесет большую пользу. Даже если вы пишете на злободневные вопросы, правда должна являться медом, а ложь, как ты ее ни отшлифовывай, все-таки остается ядом. Вы знаете, как готовят детское лекарство… Важно, чтобы оно было сладкое. Я пришел к выводу, что это подслащение фактов делается и писателями, художниками, композиторами, киноработниками не сознательно и не умышленно. Среди них есть и такие, которые нагло лгут.　

У меня были случаи, когда Бек так путал, что я был предельно возмущен. В своей суровости наша действительность нелегка, требуется отвага. Но, боже мой, сколько сейчас трусов на литературном фронте. Я возмущен поведением некоторых писателей, которые идут по линии наименьшего сопротивления и проявляют трусость на каждом шагу.