Психология войны

Вы знаете, что я взял на себя роль поставщика материала в письменном и устном изложении, мы намерены совместно с Александром Беком, осмыслив пережитое, создать осмысленное серьезное произведение о делах сотен тысяч верных своему долгу солдат и море пролитой крови, тем самым выполнить свой долг перед памятью погибших и пострадавших честных солдат моих, не считаясь с тем, что, по мнению некоторых моих начальников, «это непосредственно не относится к моему ремеслу на данном этапе и в обязанности не вменяется».　

Как вам известно, темой всей книги являются бой и его психология. Человек в бою. Его разум, логика, совесть, честь.　

Командир — организатор боя, творец победы. Воюя, учись, закаляйся и мужай и т. д. Следовательно: первая повесть — воспитание боевых качеств до боя; вторая повесть — советский офицер и солдат в бою (огонь и тактика); третья повесть — генерал Иван Васильевич Панфилов (тактика и элементы оперативных вопросов боя); четвертая повесть — Москва (переломный исторический момент хода войны — элементы стратегических вопросов).　

Отдавая должное стараниям Александра Альфредовича по освоению материалов, в интересах дела ниже позволю обратить Ваше внимание на мои замечания по конкретной повести, заранее извинившись перед Вами за вольное изложение этих замечаний и за время, которое отнимаю у Вас этим письмом.　

О достоинствах повести писать не стану.　

1. К сожалению, не могу не отметить, что, несмотря на четвертую переделку, Александр Бек допустил ряд отступлений от изложенной мною программы предполагаемой книги в письме к редактору журнала «Знамя» от 27 сентября 1942 года и стенограммы моей речи в клубе Московских писателей от 8 декабря 1943 года по ряду принципиальных вопросов и, самое главное, допустил политические ошибки, которые не только снижают достоинство и ценность книги, а являются пагубным симптомом для начатого с такими благими намерениями от чистого сердца дела для соотечественников наших.　

Александр Бек — человек со слабым, беспринципным характером. Возомнив, что он достаточно просвещен в вопросах войны и ее психологии и на «хорошо» знает своих героев, не зная самого себя на «посредственно», перестал доискиваться познания истины в этих вопросах и попал под влияние верхоглядов — советчиков из среды своих коллег, неосознанно уклоняясь от азимута взятого маршрута первой повести и программы трех будущих повестей, шатаясь на ветру мелкого неблагородного самолюбия и обывательского эгоизма, якобы задетого сплетней в кругу некоторых журналистов, ставящих под сомнение его авторство, болезненно переживая отсутствие своего «я», — этот человек, потерявший творческую гордость истинного писателя, в некоторых вопросах докатился до низости неосознанного внутреннего шовинизма. Это выразилось в неправильной трактовке политических и военных вопросов, не говоря о литературно-художественном и лаконичном стиле изложения, осмысленного, продуманного, целеустремленного построения образов, расстановке правильных акцентов, ритмичности, показе кульминационно-переломных моментов войны, образе мышления людей, драматургии войны-боя и психологических моментов. Он ограничился эпизодично-описательными изложениями, местами дубовым и казенным языком со множеством фантазии, недостаточно этично растянув текст лишними абзацами, частыми повторениями известных положений первой повести, что является безусловной недобросовестностью автора при освоении продиктованного им материала и основой всех погрешностей и низкого качества второй повести относительно первой, которая имела частный успех.　

2. В отдельных местах образ советского офицера не только не удался, а вследствие недостаточной продуманности и нарочито неестественного отступления автора от действительности, от конкретно взятого им образа и невежественной экзотикомании по всей повести, а был искажен; здесь нашли свое кривое отражение действительность и желаемое, в чем и заключается корень зла политических ошибок автора.　

а) «Я не понимал внутреннего крепления нашего строя». Я удивлен, ни у одного добропорядочного советского писателя не повернется язык такое выразить устами советского офицера, и это адресовано (как им сказанное) человеку, которому было 7–8 лет от роду в дни революции, учился в советской школе, служил в советских учреждениях и восемь лет в Красной Армии, последовательно проходя службу от рядового до старшего офицера, и за 26 лет существования Советской власти не понял сущности советского строя, что не делает чести советскому гражданину;　

б) человек (герой повести), который всю жизнь прожил в Советском Союзе, только через 25 лет с удивлением узнает (приходит к заключению), что коммунисты хорошие воины. Это не делает чести советскому офицеру, советскому воспитанию;

в) «Я отрицал тогда политработу», пишет Бек якобы с уст героя повести, на самом деле ему было дословно сказано и написано следующее.