Психология войны

Идут рассуждения о живом герое. А потом появились некоторые мои статьи в газетах и читатели узнали, что Момыш-улы, оказывается, и пишущий. Вчера докладчик даже говорил здесь обо мне, как о соавторе. Некоторые товарищи помнят мое прошлогоднее выступление. Поэтому, мне кажется, что отдельные люди незаслуженно упрекают Александра Альфредовича в том, что «насчет вашего авторства придется немного усомниться». Относительно первой повести вы помните, когда Александр Альфредович честно говорил, что «в этой книге я всего лишь добросовестный и примерный писец». Некоторые толкуют это и как иронию, и как литературный прием. А на самом деле, это не то и не другое. Когда в прошлом году вам читали первую главу второй повести, которую, к сожалению, редакторы не пропустили (и очень много, между прочим, потеряли, что не пропустили), в ней было сказано, что автором этой книги является не Бек, и не я, а война. Книга пишется о войне войной. И дальше было сказано: «Не как большое, до конца осмысленное художественное полотно, а как зарисовка, эскиз войны». Товарищ Шкловский вчера говорил о недостойном поведении советского писателя и прочее и прочее. Единственное, что я понял из этого, что Шкловский говорил о скромности. Конечно, скромность — это очень большой проблематичный вопрос. Но что такое скромность, Шкловский все-таки не сказал.　

Повторяю, книга пишется войной. Александр Альфредович, как писатель — автор, я, как материал, его помощник. Мы честно работаем.　

Ничего нет более высокого, чем быть высокочестным летописцем с одной стороны, и быть честным материалом с другой стороны. Ведь есть интимные чувства не только в личной жизни человека. Есть так называемый командирский интим. Из практики войны мы знаем, что не всякий трус признается, что он трусит, не всякий командир признается, что он волнуется.　

Я предоставил в распоряжение Александра Альфредовича свои интимные чувства командира, желая выпятить психологию командования. Когда Александр Альфредович писал: «Я всего лишь прилежный писец», и «автором этой книги является война», это выглядит и на самом деле как самоотречение автора.　

Шкловского возмущало — почему рубят руку. Я от такого высокого литератора этого не ожидал. Он удивился, почему командир носит клинок. Не в этом дело. А почему бы не рубить, почему не носить клинок?　

Почему этот интим чувства был раскрыт? Желание осмыслить и помочь советскому читателю познать и осознать истину о войне. Мы считали, что единой целью советской литературы является этот злободневный вопрос.　

Поэтому мне совершенно непонятно выступление некоторых товарищей, которые столь благородное взаимное самоотречение трактуют, как недостойное советского писателя.　

В прошлом году я говорил, что считаю преждевременным обсуждение второй повести. В этом году я вынужден повторить, что считаю преждевременным обсуждение третьей повести, так как замысел не закончен, впереди еще две книги. Четыре повести о панфиловцах Александра Альфредовича имеют целью дать в комплексе оборонный бой вообще и маневренный бой на Волоколамском направлении, в частности, на примерах боевых действий Панфиловской дивизии. Центральным вопросом, проходящим через всю книгу (я говорю об этом потому, что боюсь, чтобы содержание третьей повести не относили ко второй повести, как ее собственный недостаток), является бой и его психология, человек в бою, — я говорю о всех четырех книгах, — народ в бою, благородство советского воина, совесть, честь, нравственно-моральный облик советских людей, советского воина, чувство и сознание долга, инициатива, психология командования и подчинения. Короче говоря, силы советского патриотизма в образах советских людей, солдат и офицеров нашей многонациональной, но единой Красной Армии, которые в дни громадных испытаний 1941 года впервые всему миру, — нашим друзьям и нашим врагам, — красноречиво сказали о себе, кто они такие, что это за советская нация, нация воюющих большевиков, сражающихся за человеческую правду, достоинство и справедливость. Это было показано не на страницах анкетных бланок, — это было показано языком огня, языком меча, всеми средствами сердца, всей человеческой сущностью советских людей. И на почвах подмосковной земли эти факты были записаны священно пролитой кровью наших солдат и офицеров.　

Все эти вопросы — сложнейший механизм ближнего боя с его многогранной психологией. Общественное мнение требует от автора, Александра Альфредовича, продуманного специального толкования каждого вопроса в отдельности; толкования каждого вопроса в отдельности нашей реальной действительности с проникновением в глубину, со знанием полного объема с тщательной отработкой контура формы, горизонта с топографической точностью.　

Почему я подчеркиваю действительность? Вымысел хорош только тогда, когда он стоит выше действительности. Тогда, когда он стоит ниже действительности, — это не вымысел, а чепуха. Соблюдай следующие правила: события знать так, как они происходили, но понимать по-нашему, по-советски, по-большевистски.