Психология женского насилия. Преступление против тела

Отношения между обидчиком и жертвой — это отношения, в которых оба играют активную роль. Отношения не создаются человеком в одиночку, это сложное взаимодействие между двумя сторонами, и участие жертвы в отношениях является наиболее сложной и нуждающейся в осторожной оценке или тонком чувствовании проблемой для теоретиков. При изучении роли жертвы или ее включенности в насильственные отношения существует опасность обвинить саму жертву в жестоком обращении, которому она подверглась. Но и игнорировать ее роль в отношениях — это значит дискредитировать ее, присвоить ей какую-то второстепенную роль, в которой она полностью пассивна. Я попыталась объяснить взаимодействие между жертвой и обидчиком посредством обсуждения психологических защит, таких как проективная идентификация, и теперь обращаю внимание нато, каким образом обидчик воспринимает себя и при этом фактически впадает в зависимость от своей жертвы. Ему нужно видеть себя ее глазами, потому что его ощущение силы и правоты вытекает из ее преданности и страха перед ним. Браун подчеркивает, что основополагающие причины оскорбительного поведения мужчин, ставших жертвами убийств, а также их собственные разрушительные и травматические переживания ставят их перед серьезным риском вступить в деструктивные отношения (Browne, 1987). В основе поведения как насильника, так и жертвы, лежат особенности их прежних травм и насилия.

Жертва, несомненно, является значимым человеком для своего партнера, и она знает об этом. Первоначально партнер, возможно, очень заботился о ней, уверяя в большой любви и зависимости. После первого инцидента жестокости он выражает глубокие чувства раскаяния и сожаления, предлагая сделать все, чтобы компенсировать свое поведение, и обещает измениться. Эти заверения в любви и недолговечная решимость измениться могут быть искренними, по сути, их трудно, если не невозможно, разыграть. Жертва осознает, что партнер по крайней мере частично раскаивается и имеет иные аспекты характера, которые глубоко расходятся с разрушительной и устрашающей стороной его личности. Жертва спроецировала на него свои жестокие чувства, поскольку он спроецировал на нее чувства уязвимости и беспомощности.

Жертва может представлять для жестокого партнера желаемый, но ненадежный образ матери. Любой намек на то, что у жертвы есть собственный рассудок или желания, пробуждает его страх, что она может бросить его в любой момент. Это как если бы чуткое понимание жертвой того, что насилие ее партнера проистекает из его собственных лишений и что он путает ее с другими значимыми и отказывающими женщинами в его жизни, в дальнейшем мешало ей покинуть его. Важное значение здесь имеет защитная идентификация, потому что те женщины, которые могут идентифицировать себя с этими депривациями, начинают более усердно «разочаровывать своих партнеров», чтобы воссоздать собственный опыт покинутости и отвержения. Легче простить и понять, чем признать, в какой степени они контролируются и управляются как объекты, которые нужно удержать.

Бессознательные представления о людях, например, когда жена рассматривается как зеркальное отражение матери, имеют большое значение для понимания того, как ранний опыт стремится к воссозданию в более поздней жизни; сила этих ассоциаций огромна. Жестокий партнер может быть в ярости, когда сталкивается с возможной потерей или отказом из-за своего более раннего опыта лишения или предательства. Свой сильный гнев он может выплеснуть на партнера. Он проецирует образ безразличной и отвергающей женщины на свою партнершу и гиперчувствителен к любому внезапно возникающему чувству отвержения или брошенности; он ищет доказательства того, что нелюбим, часто не может принять любовь и преданность. Он часто был свидетелем насилия со стороны родителей в раннем возрасте и узнал, что отцы избивают матерей, а нередко и детей, и этот гнев, стыд и нужда обычно выражаются через насилие. Он может воспринимать себя беспомощным и униженным по отношению к своему партнеру, которого считает практически всемогущим, ответственным за большинство вещей, которые его беспокоят или расстраивают.

Компульсивный аспект жестоких отношений связан с этим неосознанным выплеском, когда удовлетворяются глубинные эмоциональные потребности и разыгрываются знакомые деструктивные модели поведения. Существует общая зависимость и общий страх быть брошенным, хотя и необязательно выраженный. Таким образом, жестокие отношения имеют прочно укоренившуюся деструктивную динамику, предполагающую взаимную потребность друг в друге, в силу которой трудно из этого выпутаться.

Насилие и садизм в жестоких отношениях