Психология женского насилия. Преступление против тела

Невыносимый парадокс ее убийства, заключающийся в том, что целью было «спасти» Энжел от воображаемого страдания и возможного убийства, также был слишком тяжел для Долорес — даже чтобы просто подумать об этом. В равной степени для нее невозможно было понять, как она, отождествляя себя с жестокой матерью, завидовала любимому ребенку и могла желать причинить страдания другому человеку. На каком-то уровне она соприкасалась с чувством реальной вины, но никогда не признавала свою ответственность за утрату различия между фантазией и реальностью, а также власть над ней ее бредовых убеждений. Вполне возможно, что вина казалась ей чем-то неуместным, поскольку в то время она явно была в состоянии острого психоза. Я задавалась вопросом, не связано ли ее чувство вины с осознанием теперешнего пренебрежения или намеками на ее бессознательную враждебность, поскольку она, похоже, уклонялась от факта своего явно психотического расстройства, считая себя полностью ответственной за смерть Энжел. В этом случае терапевтическая дача заключалась в том, чтобы помочь ей отказаться от чувства вины, тогда как во многих случаях в судебной работе цель как раз обратная — поощрять чувство вины и раскаяния.

Познакомившись с Долорес, узнав о ее огромной ярости по отношению к приемной матери, которая предала ее, и родной матери, которая ее бросила, я сформировала гипотезу о сути ее преступления. Я предположила, что смысл этого убийства был направлен на кого-то другого — на матерей, которые ее бросили; эту же мотивацию к убийству можно увидеть в ее собственной попытке самоубийства — она сама была матерью, которая потерпела неудачу.

Хотя опасность, по мнению Долорес, таилась в той безымянной и безликой «банде мужчин», которые намеревались мучить ее и детей и увековечить их боль и унижение в своем неприличном фильме, эта банда могла быть ею понята как семейная группа незнакомцев, которые растили ее и подвергали насилию. Ее находившиеся вне досягаемости приемная мать, которая обманула, и родная мать, которая отказалась, могли рассматриваться как бессознательные цели ее яростного желания убить. Символически убийство означало также самоубийство, поскольку Энжел представляла и саму Долорес, четырехлетнего ребенка, узнавшего, что ее мать была обманщицей, которая сказала, что девочка им чужая, и этим ее «убила». С самого начала Долорес чувствовала, что никому не может доверять.

Вэллдон показала, что женщины, которые убивают или наносят своим детям вред, ведут себя с ними как с нарциссическими расширениями самих себя, обращаясь с детьми также, как их матери обращались с ними. Признавая глубокую связь между стремлением к убийству и суицидальными побуждениями, мы можем что-то понять в динамике убийства этой глубоко поврежденной молодой женщины. Она не могла воспринимать дочерей как отдельных личностей, воображая, что они являются продолжением ее самой, уязвимой для того пренебрежения, насилия, обмана и окончательного отказа, которые она испытала. Полагая, что вся опасность находится исключительно снаружи, Долорес вынесла свои насильственные побуждения вовне, к своим дочерям — из зависти к ним за то, что они были воспитаны ею, их родной матерью. Несмотря на ее отрицание насилия или пренебрежения ими до совершения преступления, заявления других членов семьи показали, она была к детям небрежна и иногда жестока. Бывало, что она применяла к ним физическое насилие, а также смеялась над ними с друзьями, показывала грязное нижнее белье своей старшей дочери, которое девочка пыталась спрятать. Она организовала вечеринку по случаю четвертого дня рождения Энжел, но не позволила приехать ее друзьям и сокрушалась по поводу скучной вечеринки без друзей. Это казалось символическим воссозданием пустоты и лживости ее собственной детской жизни.

Долорес была непреклонна в том, что она любила девочек, хотя и ненавидела себя. Ее суицидальные импульсы были превращены в побуждения убить детей: как продемонстрировали приготовленные ею три петли, она собиралась покончить с собой, предварительно убив их. К тому же в момент, когда ее задержали, у нее обнаружили большой запас антидепрессантов, которые она планировала принять непосредственно перед тем, как повеситься.