Психопат

– Вы можете ответить и во всем убедиться, – с иронией в голосе произнес я. – В любом случае – это ваш выбор.

Он снова сел в кресло напротив и посмотрел мне прямо в глаза. Ему была важна моя реакция на происходящее. Он, как дикий зверь, пытался почувствовать исходящую от меня опасность, оценивал любое мое движение, ритм дыхания, положение рук. Интуиция стала для него единственным инструментом реагирования, потому что на другое просто не осталось времени. Ловя паузы между трелями телефонного аппарата, он выкладывал в уме услышанные от меня факты, находя им контраргументы из собственных рассуждений. Весы всегда себя так ведут: прежде, чем их стрелка покажет какое-либо значение на шкале, она будет долго колебаться под весом разнообразных доводов, выложенных на их площадку в качестве грузил. Пропустить входящий звонок для него не было чем-то недопустимым. Сейчас он боялся показать, что мне удалось втянуть его в свою мистическую историю с покушением. Это было бы неприемлемо, но и рисковать он тоже не хотел. Когда телефонный звонок окончательно стих, его внутренний маятник наконец-то пришел в некое равновесие. Президент откинулся на спинку кресла и, сложив руки на груди, выдохнул:

– Ну хорошо! А что дальше?

– Этот спутник был замаскирован под сотню других, ведущих видеоразведку из ближнего космоса, и поэтому имеет низкоорбитальное позиционирование. Именно на такие аппараты ставят ядерные силовые установки для компенсации усилий по сопротивлению земной гравитации. После несложных вычислений можно предположить, что коридор для пикирования в определенную точку по баллистической траектории, которая должна присутствовать для конспирации в начале полета, составит не более пяти минут.

Я бросил взгляд на вазу с конфетами, взял одну, суетливо развернул и тут же проглотил. Аккуратно сложенная обертка отправилась в мой наружный карман. Вся эта моя суета с конфетой вызвала у него снисходительную улыбку. Он понял, что тем самым я лишь разрядил ситуацию.

– Следовательно, – продолжил я, – не позднее чем через три минуты звонок должен повториться. Остальное время пойдет на принятие решения и вывод спутника с орбиты.

Президент смотрел, не моргая, буравя меня своими блеклыми зрачками. Слишком правдоподобно все выглядело, чтобы продолжать это игнорировать. Он понимал, что повторение звонка в определенный мною промежуток окончательно подтвердит версию о покушении. Хотя в глубине души не исключал возможность простой инсценировки, цель которой была ему пока не ясна.

Время шло. Тишина в кабинете стала невыносимой. Это было поистине адское напряжение. Я снова протянул руку к вазе с конфетами и бесцеремонно вытащил самую большую.

– Зачем вы это сделали? – спросила Анна.

– Потянулся за конфетой? Ну, сладкоежка я, вижу сладкое и не могу удержаться. Я же уже говорил.

– Нет, – с улыбкой возразила она. – Зачем вы мне это рассказали?

– Да, кстати, у вас нет случайно плитки шоколада? – словно не замечая вопроса, произнес он.

– Есть, конечно. Может быть, кофе? – спросила Анна.

– Спасибо, шоколада достаточно. Мне непременно надо сладкого поесть, а то голова болит.

– Какая взаимосвязь?

– Не знаю, но шоколад помогает.

Анна поднялась с кресла и подошла к столу в дальнем углу кабинета. Выдвинув ящик, она достала оттуда плитку шоколада, одну из многих, подаренных назойливыми поклонниками. Сама она его не любила, поэтому ящик стола регулярно заполнялся.

– Угощайтесь, – сказала она, протянув ее пациенту. Сама же легко опустилась в кресло и, закинув ногу на ногу, с еще большим интересом стала наблюдать за своим неожиданным гостем. Глядя на него она размышляла над его необычной манерой вести разговор: не отвечать на прямые вопросы, стремительно менять тему и возвращаться к сказанному через какое-то время. Она понимала, что цель рваного ритма беседы – ввести ее в ступор, заставить пропускать детали, чтобы держать в постоянном внутреннем напряжении. Если он пришел разобраться в своих переживаниях, то должен был оставаться ведомым, а не доминировать над собеседником. Значит, цель визита совершенно другая… И еще этот взгляд, от магнетического притяжения которого было сложно удержаться. Невообразимое сумасшествие по ту сторону хрусталика. Такого она раньше никогда не видела. Такой взгляд может принадлежать либо гению, либо человеку с крайней степенью психического расстройства. Он явно был не в себе, в каком-то своем замкнутом мире только ему понятных иллюзий. Анна поддерживала его рассказ о встрече с президентом из любопытства, не вникая в суть, а лишь наблюдая за внешними изменениями в сидящем напротив мужчине, изредка задавая вопросы, способные раскрыть тайную суть повествования. Она, конечно же, не верила во всю эту историю, рожденную в воспаленном мозге пациента, но ей было интересно, чем в итоге все закончится, к какому итогу подведет в своем рассказе собеседник.

– Почему женщины любят смотреть на то, как едят их мужчины? – спросил он, отламывая от плитки солидный кусок.

– Вы не мой мужчина.

– Но вы смотрите…

«Ну вот, опять – двадцать пять», – подумала она и вслух произнесла: