Психопатология обыденной жизни. О сновидении

Сравнительное изучение примеров очиток и описок ведет к тем же результатам. Отдельные случаи здесь, как и при обмолвках, обязаны, по-видимому, своим происхождением процессу уплотнения, который не поддается дальнейшей мотивировке (пример – der Apfe). Впрочем, любопытно было бы все же узнать, не требуется ли каких-то особых условий для того, чтобы произошло подобного рода уплотнение, правомерное во сне, но аномальное наяву. Наши примеры сами по себе не дают ответа. Однако я не делал бы отсюда вывода о том, что таких условий (за вычетом разве что ослабления сознательного внимания) вовсе не существует, поскольку другие данные показывают, что именно автоматические действия отличаются правильностью и надежностью. Скорее, стоит подчеркнуть, что здесь, как часто бывает и в биологии, нормальное или близкое к нормальному менее благоприятно для исследования, нежели патологическое. Надеюсь, что разъяснение более тяжелых расстройств прольет свет на темные места, что остались при изучении и толковании наиболее легких случаев расстройства.

При очитках и описках также нет недостатка в примерах, обнаруживающих более отдаленную и сложную мотивировку. Пример «в бочке по Европе» – очитка, объясняемая влиянием отдаленной, по сути, чуждой мысли, порожденной вытесненными завистью и честолюбием; она использует слово Beförderung для установления связи с безразличной и безобидной темой в прочитанном. В примере с фамилией Буркхард сама фамилия выступает «словесным переключателем» того же рода.

Нельзя не признать, что расстройства функции речи возникают легче и требуют меньшего напряжения со стороны расстраивающих сил, чем расстройства других психических функций.

На другой почве стоим мы при исследовании забывания в собственном смысле этого слова, т. е. забывания минувших переживаний (от этого забывания в строгом смысле можно было бы отделить забывание собственных имен и иностранных слов, рассмотренное в главах I и II, которое можно назвать «ускользанием», а также забывание намерений, которое можно обозначить как «упущение»). Основные условия нормального забывания нам неизвестны[230]. Не следует упускать из вида и тот факт, что далеко не все будто бы забытое забывается на самом деле. Наше объяснение применимо только к тем случаям, когда забвение застает врасплох, нарушая правило, в силу которого забывается неважное, а важное удерживается в памяти. Анализ тех примеров забывания, которые, на наш взгляд, нуждаются в особом объяснении, каждый раз обнажает в качестве мотива забывания нежелание вспоминать то, что способно вызвать тягостные переживания. Мы приходим к предположению, что этот мотив стремится проявлять себя повсюду в психической жизни, но другие, встречные силы мешают ему делать это сколько-нибудь регулярно. Объем и значение этого нежелания вспоминать тягостные ощущения заслуживают, как представляется, тщательнейшего психологического рассмотрения. Кроме того, нельзя отделять и вопрос о том, каковы те особые условия, которые в ряде случаев делают возможным забывание, каковое выступает общей и постоянной целью.

При забывании намерений на передний план выходит также другой фактор: конфликт, о котором при вытеснении тягостных для воспоминания событий можно лишь догадываться, становится осязаемым, и при анализе соответствующих примеров мы неизменно находим встречную волю, которая противится данному намерению, но целиком его не устраняет. Как и при описанных выше оплошностях, здесь наблюдаются два типа психических процессов: встречная воля либо непосредственно направляется против намерения (когда последнее более или менее значительно), либо же по своей сути чужда намерению и устанавливает с ним связь путем внешней ассоциации (когда намерение почти безразлично).

Тот же конфликт господствует и в случаях ошибочных действий. Побуждение, обнаруживающее себя в форме расстройства действия, обычно оказывается противоположным стимулом, а еще чаще какой-то посторонний позыв пользуется удобной возможностью при совершении действия проявить себя в форме его расстройства. Случаи, когда расстройство происходит в силу внутреннего протеста, принадлежат к числу более значительных и затрагивают также более важные действия.

В случайных или симптоматических действиях внутренний конфликт постепенно отступает на задний план. Эти моторные проявления, мало ценимые или полностью игнорируемые сознанием, служат выражением для различных бессознательных или вытесненных позывов. По большей части они суть символические выражения фантазий и пожеланий.