Психопатология обыденной жизни. О сновидении

Точно так же мне удалось вывести собственные мимолетные переживания deja vu из совокупности эмоций в момент времени. Это очередной повод воскресить ту (бессознательную и неизвестную) фантазию, которая когда-то возникала у меня как желание улучшить мое положение. Подобное объяснение deja vu до сих пор принимал во внимание всего один наблюдатель. Доктор Ференци, которому третье издание моей книги (1910) обязано множеством ценных уточнений, пишет по этому поводу следующее: «По собственному опыту и по опыту других я убедился в том, что необъяснимое чувство узнавания надлежит прослеживать до бессознательных фантазий, о которых человек бессознательно же вспоминает в конкретных ситуациях настоящего времени. С одним моим пациентом произошло, по-видимому, нечто иное, но в действительности все оказалось в точности аналогичным. Чувство узнавания посещало его очень часто, но регулярно выяснялось, что причиной было забытое (вытесненное) сновидение накануне ночью. Словом, представляется, что “уже виденное” является следствием как снов наяву, так и ночных сновидений».

Позже я узнал, что Грассе[226] (1904) дал объяснение явлению, близкое к моему собственному.

В 1913 г. я написал короткую статью с характеристикой другого явления, очень напоминающего deja vu[227]. Это deja raconte, иллюзорное представление о том, что человек уже сообщил нечто важное в ходе психоаналитического лечения. Как правило, пациент утверждает – со всеми признаками субъективной уверенности, – что уже делился тем или иным воспоминанием. Врач, будучи уверен в обратном, обычно способен убедить пациента в ошибке. Объяснение этой любопытной оплошности состоит, судя по всему, в том, что пациент чувствовал побуждение сообщить некие сведения и намеревался это сделать, но почему-то не сделал, а теперь использует воспоминание о намерении в качестве подмены действия, т. е. осуществления намерения.

Сходное положение дел и, не исключено, работу того же самого механизма можно увидеть в явлениях, которые Ференци (1915) называет «предполагаемыми оплошностями». Мы верим, что забыли какой-то предмет, положили его не туда или просто потеряли, но вполне можем убедить себя, что ничего подобного не сделали и что все идет так, как вообще должно быть. Например, пациентка возвращается в кабинет врача со словами, что хочет забрать оставленный зонт; однако врач видит, что она держит этот зонт в руках. Следовательно, налицо стремление совершить оплошность, и этого стремления достаточно для замены фактического поступка. За исключением этого отличия, предполагаемые оплошности тождественны реальным, но выглядят, если угодно, бледнее.

* * *