Психопатология обыденной жизни. О сновидении

По мнению Вундта, во всех этих явлениях и других, им родственных, всегда имеются определенные психические влияния. «Прежде всего, на них благоприятствующим образом воздействует ничем не стесняемое течение звуковых и словесных ассоциаций, вызванных произносимыми звуками. В качестве отрицательного фактора сюда присоединяется отпадение или ослабление воздействий воли, стесняющей это течение, и внимания, также выступающего здесь в качестве волевой функции. Проявляется ли эта игра ассоциаций в том, что предвосхищается некий звук, или же репродуцируется уже произнесенный, или врезается какой-либо посторонний, но привычный, или в том, наконец, что на произносимые звуки оказывают свое действие совершенно иные слова, находящиеся с ними в ассоциативной связи, – все это обозначает лишь различие в направлении и, конечно, различие в размахе ассоциаций, но не в их общей природе. В ряде случаев затруднительно решить, к какой форме причислить данное расстройство и не лучше ли с большим основанием, следуя принципу наложения причин, считать его следствием совпадения нескольких мотивов».

Я считаю замечания Вундта вполне обоснованными и чрезвычайно поучительными. Возможно, стоит более решительно, чем это делает Вундт, подчеркивать тот факт, что благоприятствующий (беспрепятственное течение ассоциаций) и негативный (ослабление стесняющего внимания) факторы действуют всегда совместно, становясь тем самым лишь различными сторонами одного и того же процесса. С ослаблением стесняющего внимания (или, проще говоря, по причине этого ослабления) приходит в действие беспрепятственное течение ассоциаций.

Среди обмолвок, собранных мною, я почти не нахожу таких, где расстройство речи сводилось бы исключительно к тому, что Вундт называет «действием контакта звуков». Зато почти в каждом случае обнаруживается расстраивающее влияние чего-либо, находящегося вне пределов задуманной речи. Это «что-то» есть либо отдельная мысль, оставшаяся неосознанной, дающая о себе знать посредством обмолвки и способная дойти до сознания нередко лишь после тщательного анализа, – либо более общий психический мотив, направленный против всей речи в целом.

1) Моей дочери, которая кривится, кусая яблоко, я хочу процитировать следующие строки:

Der Affe gar possierlich ist,
Zumal wenn er vom Apfel frißt.

(«Обезьянка очень забавно морщится, когда кусает яблоко». – Ред.)

Однако я начинаю так: «Der Apfe…» (такого слова не существует). По-видимому, перед нами контаминация, компромисс между словами Affe (обезьяна) и Apfel (яблоко), или же антиципация последующего Apfel. Впрочем, истинное положение дел таково: я уже цитировал эти строки – и не обмолвился. Обмолвка произошла лишь при повторении, а повторить пришлось, потому что моя дочь, занятая чем-то другим, меня не слушала. Само повторение и связанное с ним нетерпение, желание, если угодно, отделаться от этой фразы также нужно включить в число мотивов обмолвки, выступающей в форме процесса уплотнения.

2) Моя дочь говорит: «Ich schreibe der Frau Schresinger» («Я пишу госпоже Шрезингер». – Ред.). Фамилия этой дамы на самом деле Шлезингер. Эта оговорка состоит, быть может, в связи со стремлением облегчить произношение, так как после нескольких звуков «р» трудно произнести «л». Однако я должен прибавить, что эта обмолвка случилась у моей дочери через несколько минут после того, как я сказал «Apfe» вместо «Affe». Обмолвки вообще в высшей степени заразительны, как и забывание имен (эту особенность отметили Мерингер с Майером). Причину этой психической «заразности» я затрудняюсь указать.

3) Пациентка говорит мне в самом начале визита: «Я складываюсь, как Tassenmescher… ой, Taschen-messer» (складной нож. – Ред.). Налицо опять трудности артикуляции (ср. известные скороговорки: «Wiener Weiber Wascherinnen waschen weisse Waesche», «Fischflosse» и др.), и это может быть оправданием оговорки. Когда я указал на ошибку, моя пациентка немедленно ответила: «Это потому, что вы сегодня сказали ernscht (вместо ernst – “серьезно”. – Ред.)». Я и вправду встретил ее фразой, в которой в шутку исказил это слово: «Сегодня мы на самом деле займемся лечением всерьез» (нам предстояло сделать перерыв во встречах из-за грядущих вакаций). На протяжении всего приема пациентка продолжала допускать обмолвки, и я в итоге указал, что она не просто подражает мне, но явно имеет особую причину бессознательно возвращаться к имени «Эрнст»[57].