Психотерапия. Искусство постигать природу

Я считаю, что инсайт занимает более важное место в процессе психотерапии, чем в ее терапевтическом результате. Дети, которые прошли терапию, включая детей на латентной стадии развития, обычно имеют только смутные воспоминания о многолетнем процессе интенсивного лечения. Подростки могут вспомнить несколько больше, но не во всех подробностях, за исключением отдельных случаев и замечаний, которые на поверку оказываются сгущенными покрывающими воспоминаниями. Взрослые могут вспомнить больше, но, учитывая, что человек может проходить терапию пять раз в неделю в течение пяти лет, воспоминания эти чрезвычайно скудны. Однако большинство людей не испытывает никаких трудностей, связывая ощущаемый ими аффект с опытом лечения и с терапевтом. Этот аффективно насыщенный психический символ остается самым главным воспоминанием.

Судьба переноса

Бессознательное действительно существует вне времени. Когда возникшие после лечения конфликты вызывают невыносимую тревогу, мы можем обнаружить у бывшего пациента пробуждение активного осознания процесса привязанности – понимания – интеграции. Это было прекрасно показано катамнестическими исследованиями, которые были проведены спустя несколько лет после удовлетворительного психоанализа (Balkoura, 1974). Аналитики, проводившие оценку результатов лечения, среди которых не было лечивших терапевтов, наблюдали регрессивное восстановление невроза переноса. Например, одна женщина, ехавшая в метро на такую оценочную встречу, вновь ощутила появление тревожных симптомов и мыслей, которые много лет назад привели ее к терапевту. При общении в кабинете с неизвестным ей аналитиком ею овладели такие же сильные чувства, какие она испытывала в переносе на своего первого аналитика. После нескольких оценочных сеансов, вновь пройдя свой анализ в миниатюре, она пропустила через себя все мысли и переживания, которые позволили ей разрешить свои проблемы несколько лет назад. Многие из этих новых решений пришли между сеансами, показав ее способность к самоанализу.

Такое возвращение мыслей и конфликтов, особенно тех, которые были связаны с терапевтом, раскрывает относительность угасания клинического переноса на терапевта. На завершающей стадии происходит частичная потеря нереалистичных фантазий в отношении терапевта; пациент видит в нем именно того человека, каким тот на самом деле и является. В течение нескольких лет после лечения происходит сильное угасание переноса. Значительная часть его, по-видимому, сохраняется. Если достигнуто бессознательное равенство между терапевтом и образами прошлого, то «подобное» стало «тем же самым». Любимый и любящий объект, добытый с таким трудом, не так легко отбросить. На завершающей стадии терапии это обстоятельство важно не упустить из виду. Нам не следует быть слишком требовательными, ожидая полного угасания направленных в нашу сторону чувств пациента. Точно так же и в будущем, консультируя пациента после завершения терапии, важно помнить, что у него все еще существуют сильные чувства. Хотя терапевты часто хотят видеть в бывших пациентах своих старых приятелей, такие установки могут попасть на чувствительную почву и иметь плачевные результаты. Опять же лучше всего идти вслед за природой, с уважением относясь к бессознательной навязчивости переноса. Здесь я хотел бы снова повторить: многие элементы переноса появляются с тем, чтобы пациент мог с ними совладать и рассмотреть их через призму реальности.

Круг замкнулся

Что может означать тот факт, что пациент в конечном итоге загоняет все свои воспоминания о лечении в чувства и аффекты? С точки зрения клинической практики это именно тот уровень переживаний, который в первую очередь побуждает человека обратиться к терапевту. Мы всегда ощущаем неловкость, когда человек входит к нам в кабинет и говорит: «Я пришел к вам, чтобы найти понимание» – или когда профессиональные психолог или психиатр говорит: «Я пришел к вам, чтобы понять процесс, научите меня этому, пожалуйста». О таких людях мы всегда думаем, что к нам их привела бессознательная боль. Мы хотим знать, «что болит», «что вам не нравится»; мы интуитивно аффективны в своем клиническом исследовании. Подавляющее большинство клинических жалоб звучит в виде аффективно заряженных заявлений: «Мне скучно», «Я подавлен и несчастен», «Я не получаю удовольствия от брака», «Я ненавижу свою работу» и т. д. В процессе лечения пациент хочет добиться именно изменения своего аффективного состояния, и оценка лечению будет дана исходя из того, насколько оно изменяет аффективное состояние. Естественно, в аффекте отражается множество человеческих факторов, но именно через аффект люди оценивают свое отношение к ним.