ПСС. Том 05. Произведения, 1856-1859 гг.

Я подошелъ къ затворенной двери, на которой была надпись. Около двери сидело 3 человека, которые даже не посмотрели на меня. Я отворилъ дверь въ Постъ-бюро. Эта была грязная низкая комната, съ грязной кроватью, съ кадушками и развешанными платьями. — Я вышелъ назадъ и спросилъ у сидевшихъ у дверей, это ли Постъ-бюро. — Это, — сказалъ мнодинъ изъ сидвшихъ грубымъ голосомъ, — идите туда, что ходите? — Я вошелъ. Дйствительно, въ крайнемъ углу стояла конторка и лежали бумаги. Никого, кром болзненной женщины съ груднымъ ребенкомъ, не было въ почти уже темной комнат. Черезъ минуту тотъ самый человкъ въ сертук, который веллъ мн войти, размахивая руками и всей спиной, съ фуражкой на бекрень, вошелъ въ комнату. Я поздоровался съ нимъ, онъ захлопнулъ дверь и не взглянулъ на меня; сначала я думалъ, что онъ чужой и чмъ нибудь очень занятой или огорченный человкъ, но всмотрвшись ближе, и особенно, когда онъ прошелъ за конторку, я убдился, что вс его движенія, физіономія, походка, все это было сд

лано для оскорбленія меня или для внушенія мн уваженія. Онъ былъ высокъ рост[омъ], широкъ въ плечахъ, но худощавъ; длинноногъ, блокуръ и рябъ. На немъ былъ сертукъ, широкія штаны и фуражка. Вообще вся рожа его была отвратительна или такъ показалась мн.

Я самымъ учтивымъ манеромъ спросилъ его о мстахъ. — Какъ будто бы это я во сн видлъ, что я говорю, — никакого вниманія. Я сталъ вспоминать, не оскорбилъ ли я его чмъ нибудь входя, не полагаетъ ли онъ почему нибудь, что я хочу гордиться. Я снялъ шляпу и въ коротенькую фразу, которой я спрашивалъ его, сколько верстъ до Туна, я 3 раза помстилъ Monsieur — это тоже не подйствовало. Я подалъ ему деньги, онъ писалъ что-то и молча оттолкнулъ мою руку. — Я начиналъ сердиться, и пускай меня обвиняютъ варваромъ, но у меня руки такъ и чесались, чтобы сгресть его за шиворотъ и разбить въ кровь его рябую фигуру. По счастью для меня, онъ скоро бросилъ мн на столъ два билета, также швырнулъ сдачу, что ежели бы я не удержалъ, она бы скатилась на полъ, и онъ бы врно не поднялъ. Потомъ размахивая также спиной и руками и еще какъ то сардонически чуть замтно улыбаясь, онъ вышелъ на улицу. —

Нтъ, подобной безчеловчной грубости, я не только никогда не видалъ въ Россіи между колодниками, но я представить себ

не могъ ничего подобнаго. —

Когда я вернулся домой и не выдержалъ, сталъ жаловаться кучеру, который принесъ мн наверхъ мои вещи. Онъ пожалъ плечами, улыбнулся (онъ былъ молодой веселый малый и въ наступающую минуту ожидалъ на водку). — Vous dites que c’est le buraliste qui est comme ça?[165] — Да. — Que voulez vous, Monsieur — ils sont republicains, ils sont tous[166] comme-ça. Et puis il est buraliste, il est fier de ça.[167]

Я ложась спать все не могъ забыть бюралиста и твердилъ про него. — А Саша хохоталъ. — Такъ задалъ вамъ страху бюралистъ? — все спрашивалъ онъ. — А Женевертка вычиститъ намъ башмаки завтра? — И онъ заливался хохотомъ. Кончилось тмъ, что и я расхохотался и, перебирая весь день, заснулъ все таки съ веселыми мыслями.

* III ОТЪ ЗЖЕЕ ПОЛЕ

[Первый отрывок.]

Это было[168] в 1807 году. Была оснь. Графъ Никита Андреевичъ еще не узжалъ въ Москву, а только собирался въ отъзжее поле. Участники охоты собирались понемногу въ его Новые Котлы. Многіе проводили у него все лто, многіе уже пріхали, другихъ ждали. По обыкновенію въ четвергъ

здили въ городъ закупать провизію, отвозить письма и привозили почту, французскіе журналы, письма и Московскія вдомости. — Передъ вечеромъ докипала послдняя работа уборки на гумн и въ пол. Управляющій, прикащики, старосты, десятникъ верхами и пшками сновали около скирдовъ и въ пол, обозы въ сотни лошадей гремли пустые въ пыли отъ гумна и поскрипивая и покачиваясь качались навстрчу пустымъ телгамъ. Мужики ждали, что ихъ отпустятъ посл осьмаго раза, и умышленно медлили, управляющій хотлъ натянуть 9 разъ и мечталъ о 12 скирд.

Два охотника звали въ рогъ къ котлу, и стая въ 150 собакъ выла и лаяла на звукъ рога, одинъ мшалъ лопатой въ корытахъ. Бабы съ п

снями и серпами на плечахъ шли хороводами съ жатвы и вязки, на дворн въ большихъ 12 домахъ дворовыхъ собирали <пригнатую> скотину. Табуны и стада приближались къ усадьб въ облакахъ пыли. Пастухи и подпаски со всхъ ногъ метались, удерживая скотину отъ полей, мимо которыхъ гнали. Плотники, строившіе винокурню, спорили съ Жидомъ рядчикомъ, сдавая работу. Наздникъ на золоченыхъ, изъ прутиковъ сдланныхъ дрожечкахъ, съ заметаннымъ комами пыли лицомъ, докуривая трубочку и спустивъ ноги, возвращался съ бгу на молодомъ взмылившемся сромъ жеребц, сын Атласнаго, сына Кролика, сына Сметанки. Жеребецъ, тонкой, еще несложившейся 4-лтокъ, моталъ головой и хвостомъ и ступалъ точно прихрамывая. Дворовая румяная красивая двушка съ холстами прошла по дорог и остановилась, чтобъ дать дорогу назднику, наздникъ съ дрожекъ щипнулъ ее, и неожиданно улыбнулся [1 неразобр.] своего усатаго лица.