ПСС. Том 20. Анна Каренина. Черновые редакции и варианты

Но Левинъ все таки заглянулъ въ комнату. Конторщикъ, исполнявшій должность прикащика, запыхавшись, прошелъ въ сѣни и въ комнату убрать вещи покойника. Левинъ стоялъ дожидаясь, самъ не зная чего. Онъ испытывалъ то чувство недоумѣнія, которое онъ всегда испытывалъ при близости къ смерти. Онъ чувствовалъ, что совершилось что то торжественное и что необходимо сдѣлать что нибудь соотвѣтствующее, но онъ не зналъ что. Онъ перекрестился, когда ему сказали, что кончился. И ему совѣстно было уйти; казалось, что еще что то надо сдѣлать, но онъ не зналъ что. Конторщикъ вышелъ въ сѣни и объявилъ, что онъ переписалъ вещи и запечаталъ, что шубы давно нѣтъ. Потомъ вышла старуха, ходившая за нимъ, и разсказывала, какъ онъ тихо умиралъ, только все обиралъ на себѣ, и тутъ рѣже, рѣже дыхать сталъ и кончился. Такъ дай Богъ всякому. Катерина съ женщинами вышли изъ горницы. Левинъ понялъ, что старикъ прибранъ, и вошелъ къ нему опять.> Постоявъ нѣсколько секундъ въ раздумьи, что сдѣлать, и не сдѣлавъ ничего, только поглядѣвъ на этотъ лысый выпуклый лобъ, на глубоко ушедшіе глаза, Левинъ вздохнулъ и вышелъ, унося съ собой впечатлѣніе лба изъ подъ повязки и прямо положенныхъ, нѣсколько вывернутыхъ ступней въ новыхъ сапогахъ, на которые онъ и не смотрѣлъ, ему казалось, и чувство недоумѣнія и совершеннаго непониманія того, что онъ видѣлъ. Онъ шелъ опустивъ голову, и вдругъ что то бѣлое показалось ему направо отъ него. Онъ взглянулъ – это была Помчишка, которую охотникъ искалъ и считалъ бѣшенною. Она лежала на навозной кучѣ у конюшни, положивъ свою бѣлую съ проточиною голову на лапы, и смотрѣла на Левина, какъ ему показалось.

* № 94 (рук. № 71).

Агафья Михайловна твердо знала всѣ признаки расположенія духа своего барина. Она знала, когда онъ можетъ обойтись безъ нея и когда она нужна ему. Въ нынѣшній вечеръ, не смотря что Левинъ тотчасъ послѣ обѣда сѣлъ за свою работу, она, подъ предлогомъ скуки, съ чулкомъ усѣлась тутъ же. И, дѣйствительно, работа не пошла, и между ними завязался разговоръ о томъ, что занимало ихъ обоихъ, о смерти старика.

– Что жъ, вы видѣли его? – спросилъ Левинъ.

– Я утромъ ходила безъ васъ. Все обиралъ на себѣ. Я тутъ и сказала послать за попомъ. Только успѣли особоровать.

– Что такое – обирался? – спросилъ Левинъ.

– А вотъ такъ вотъ. – И Агафья Михайловна обдергивала и ощупывала на себѣ складки ситцеваго платья. – Какъ начнетъ себя обирать, значитъ, конецъ близко.

– А чтожъ, онъ все въ памяти былъ?

– Только крестился. Слава Богу, хорошо умиралъ. Такъ дай Богъ всякому – причастили, особоровали.

– А вотъ какъ я умру, да столько лѣтъ не говѣлъ, – сказалъ Левинъ.

– Что говорить пустое.

– Нѣтъ, какъ же вы про меня думаете?[1236]

– Вы добра много дѣлаете, – недовольно и притворно отвѣчала Агафья Михайловна. – Вы книгами отчитаете свои грѣхи.

Агафья Михайловна была того мнѣнія, что господа вообще могутъ себѣ позволять многія вольности – не ѣсть постнаго и даже не говѣть, что они книгами отчитываютъ свои грѣхи.

– Экая погода, погода, – сказала она, прислушиваясь къ завывающему въ трубѣ вѣтру. Что собака воетъ.[1237]

– Ну, а что, вы помните, какъ маменька умирала? – спросилъ Левинъ.

– Какъ не помнить. Хорошо умирала. Всѣхъ васъ позвала, благословила. Сергѣй Дмитричъ тогда ужъ большой мальчикъ былъ, онъ ее, чай, помнитъ. Потомъ васъ кормилица принесла. Она поцѣловала. Потомъ легла такъ, взяла вашего папашу за руку и говоритъ: «читайте отходную». И сама всѣ слова выговаривала. Охъ, кабы намъ туда же за ней попасть въ то же мѣсто, гдѣ она теперь, хорошо бы.

– А вы не боитесь смерти, Агафья Михайловна?

– Грѣховъ много, какъ же не бояться.

Левинъ всталъ и сталъ ходить по комнатѣ.

* № 95 (рук. № 39).

Бѣда одна не ходитъ. Въ это же время въ высшихъ сферахъ произошла одна изъ обычныхъ періодическихъ перетасовокъ, и Алексѣй Александровичъ былъ обойденъ въ назначеніи на то высшее мѣсто, на которое онъ расчитывалъ. Сошлось ли это съ его семейнымъ несчастіемъ, или семейное несчастіе имѣло вліяніе на эту slight,[1238] но Алексѣй Александровичъ соединилъ вмѣстѣ оба несчастія. Онъ выражалъ свое оскорбленіе, подалъ въ отпускъ и уѣхалъ въ Москву. Онъ не могъ болѣе оставаться въ одномъ домѣ съ нею и рѣшилъ самъ съ собою, что онъ не возвратится иначе въ Петербургъ, какъ уже[1239] начавъ дѣло о разводѣ и огласивъ всю исторію, и поселится отдѣльно.

Уѣзжая въ Москву, онъ не исполнилъ однако угрозы относительно сына. Онъ забылъ про это. Одно изъ необыкновенныхъ для Алексѣя Александровича психологическихъ, происшедшихъ съ нимъ, явленій было то, что онъ если не имѣлъ ненависти и отвращенія къ сыну, такія же, какъ онъ имѣлъ къ ней, то онъ сталъ къ нему совершенно равнодушенъ, какъ будто онъ никогда не былъ его сыномъ и онъ никогда не любилъ его.

* № 96 (рук. № 40).

4-я часть.

II гл. 2-й части.