ПСС. Том 20. Анна Каренина. Черновые редакции и варианты

– Отчего? Да, я радъ, что засталъ васъ одну. Можетъ быть, некстати, но мнѣ хочется разсказать вамъ одну исторію и послушать ваше мнѣніе объ этой исторіи.

– Я слушаю.

И лицо ея выразило готовность понять всякое горе, какое бы ни было оно, и попытаться помочь ему.

– Такъ вотъ какая исторія. Былъ человѣкъ лѣтъ за 30. Онъ былъ хорошій человѣкъ, по крайней мѣрѣ всей душой желавшій быть хорошимъ: онъ влюбился въ 18 лѣтнюю дѣвушку, не красавица, но прелестное, доброе, честное, энергическое существо. Онъ боялся, что его не полюбятъ. Тѣмъ болѣе, что бракъ былъ выгоденъ для дѣвушки по общественному положенію. Онъ боялся бы съ другой дѣвушкой, чтобы выгода положенія не faussait son jugement;[1253] но она была хорошая, энергическая натура. Онъ ей сказалъ, что любитъ и проситъ сказать, нѣтъ ли у нее другой привязанности, чувствуетъ ли она возможность быть ему женой. Она сказала «да» передъ нимъ, передъ людьми и передъ Богомъ и сказала правду.[1254]

Они женились, и она была счастлива, или себѣ говорила, что она счастлива, или себя увѣряла или другихъ только увѣряла въ этомъ, но —

– Нѣтъ, она была счастлива, вполнѣ счастлива, – перебила Дарья Александровна, вспоминая ея пріѣздъ.

– Ну, хорошо, и они были счастливы. Богъ далъ имъ сына; но потомъ,[1255] черезъ 5 лѣтъ, мужъ узналъ, что она измѣнила ему.

– Нѣтъ, нѣтъ, не можетъ быть. Нѣтъ, ради Бога…

– Да, узналъ, что она измѣнила…

– Но какъ? Алексѣй Александровичъ, простите меня, – она взяла его за локоть. – Это не можетъ быть. Почемъ вы знаете, почемъ онъ узналъ?

– Ахъ, это разсказать нельзя. Нельзя разсказать то, что чувствуетъ мужъ, когда у него сомнѣнія, когда кажется, что лучше все знать, чѣмъ сомнѣваться, и когда потомъ увидишь, что все таки лучше сомнѣваться.

– Нѣтъ, я знаю, знаю все это. Но какже могъ онъ узнать?

– Она сама сказала ему – сказала, что она не любитъ его, что все прежнее, всѣ 6 лѣтъ и сынъ, что все это была шутка, ошибка, что она хочетъ жить сначала.

– Нѣтъ, Алексѣй Александровичъ, я не вѣрю.

– И я не вѣрю, и я не вѣрю минутами, – онъ рыднулъ. – Только то, что онъ не вѣритъ, всегда даетъ ему силу жить. Но она сказала все это, и всѣ подозрѣнія освѣтились свѣтомъ несомнѣнности, все стало ясно. Все прошедшее, казавшееся счастьемъ, стало ужасно. Сынъ сталъ отвратителенъ.

– Этаго я не понимаю.

– Теперь скажите, что дѣлать мужу. Не для себя, не для своего счастья. Своего счастья уже нѣтъ. (Алексѣй Александровичъ говорилъ, а самъ удивлялся, какъ для него самаго уяснялось въ первый разъ его положеніе), но что ему дѣлать для нее, для сына, для того чтобы поступить справедливо.

– Что дѣлать? Что дѣлать? – Она открыла ротъ въ болѣзненную улыбку, и слезы выступили у ней на глаза. Она знала, что дѣлать – то, что она дѣлала – нести крестъ. Она и сказала: «нести», но остановилась.

– То то и ужасно въ этомъ родѣ горя, что нельзя, какъ во всякомъ другомъ, въ потерѣ, смерти, нести крестъ, а тутъ нужно дѣйствовать. Нужно выдти изъ того унизительнаго положенія, въ которое вы поставлены. Нельзя жить втроемъ.[1256]

– Я не понимаю этаго; но я думаю, что отъ такого увлеченія однаго можно удержать, спасти. Знаю, не будетъ уже счастія, но не будетъ погибели, но я по себѣ сужу, не удивляйтесь: если бы я разъ пала и меня не остановили бы, я бы погибла совсѣмъ, совсѣмъ – ея, ея спасти нужно.

– Вотъ этаго я никогда не думалъ, – сказалъ задумавшись Алексѣй Александровичъ. – Я не могу вдругъ понять нѣкоторыхъ вещей, мнѣ надо подумать. Да. Но мужъ не думалъ этаго. Онъ думалъ одно – что дѣлать. Выходы извѣстные. Дуэль, убить или быть убитымъ. Этаго онъ не могъ сдѣлать, вопервыхъ, потому, что онъ Христіанинъ, вовторыхъ, потому, что это губило совсѣмъ ее, ея репутацію и сына. Остается другое – увѣщаніе Христіанское. Мужъ сдѣлалъ это, и ему посмѣялись, остается послѣднее – разводъ. И на это онъ рѣшился.

– Все, только не разводъ, – рѣшительно вскрикнула Дарья Александровна.

– Отчего?

– Я не знаю отчего, но только это ужасно. Она будетъ ничьей женой, она погибнетъ.

– Но что же дѣлать?

– Не знаю, но неужели это правда?

– Да, правда, и одно есть спасенье. Это смерть. Смерть.

– Нѣтъ, постойте. Я знаю, это ужасно, но у васъ есть цѣль. Вы не должны погубить ее. Постойте, я вамъ скажу другую исторію. Дѣвушка выходитъ замужъ. Мужъ обманываетъ ее. Жена въ злобѣ ревности хочетъ все бросить сама, но она опоминается и благодарна другу. Вы знаете, Анна спасла меня. И несетъ крестъ. И дѣти растутъ, мужъ возвращается въ семью и чувствуетъ свою неправду, не всегда, но чувствуетъ, дѣлается чище, лучше, и крестъ становится легче и легче. Мужъ обязанъ спасти жену. Я простила и вы должны простить.

Алексѣй Александровичъ до сихъ поръ думалъ, что его мучаетъ, главное, сынъ, но тутъ онъ увидалъ, что въ глубинѣ души у него было другое. Вдругъ вскипѣла въ немъ злоба, которой онъ и не зналъ за собой. Можетъ быть, видъ этой женщины и сравненіе съ ней своей жены произвели въ немъ эти чувства.