ПСС. Том 53. Дневники и записные книжки, 1895-1899 гг.

Но где та сила, которая сможет изменить глубоко ненавистный Толстому порядок?

«Сила в рабочем народе, — отвечает писатель. — Если он несет свое угнетение, то только потому, что он загипнотизирован. Вот в этом-то все дело — уничтожить этот гипноз» (стр. 180).

Толстой видит, как в народе рассеиваются иллюзии, как «сознание угнетения, обиды» начинает «проникать в рабочие классы» (стр. 184). И все свои надежды на освобождение от рабства и угнетения он связывает с «рабочим народом», разумея под ним патриархальное трудовое крестьянство. Однако революционные методы борьбы за освобождение народа пугают Толстого, он выступает их противником.

Уже на первых страницах тома мы встречаем остро поставленный Толстым вопрос о способах общественного переустройства. «Представляются только два выхода», — пишет он. Первый выход — это «динамит и кинжал», террор, употребляемый для того, чтобы «насилие разорвать насилием». Этот путь бесплоден, ибо «динамит и кинжал, как нам показывает опыт, вызывают только реакцию». Второй способ — «вступить в согласие с правительством, делая уступки ему». Толстой отвергает и этот выход, ибо он превосходно понимает, что не путем мелких подачек со стороны самодержавия можно добиться свободы народа. Господствующие верхи, указывает он, «допускают только то, что не нарушает существенного, и очень чутки насчет того, что для них вредно, чутки потому, что дело касается их существования» (стр. 6).

Каким же путем бороться с господствующим злом? На этот вопрос Толстой отвечает в духе своего глубоко ошибочного учения о непротивлении злу насилием. «Остается одно, — пишет он: — бороться с правительством орудием мысли, слова, поступков жизни, не делая ему уступок, не вступая в его ряды, не увеличивая собой его силу» (стр. 7).

Предлагая «неучастие в зле» как единственное средство борьбы с эксплуататорским строем, Толстой отвергает подлинно верный и победоносный путь — организованную революционную борьбу народных масс за свержение ненавистного им режима, за построение нового общества без эксплуатации и угнетения. Не понимая исторической роли пролетариата как могильщика капитализма, не приемля революционных методов борьбы с господствующим злом, Толстой не мог указать народу действительный путь освобождения от буржуазно-помещичьего гнета.

С особой наглядностью слабость Толстого-мыслителя, реакционность его религиозно-нравственной философии проявляются в его полемике с научным социализмом.

«Нынче, — записывает он в Дневнике 5 мая 1896 года, — ехал мимо Гиля,^[12] думал: с малым капиталом невыгодно никакое предприятие. Чем больше капитал, тем выгоднее: меньше расходов. Но из этого никак не следует, чтобы, по Марксу, капитализм привел к социализму».

Толстому казалось, что социализм не может победить потому, что капиталистический строй не учит рабочих трудиться сообща друг для друга, а, наоборот, «научает их зависти, жадности — эгоизму». Коренное улучшение жизни рабочих, «довольство» может быть достигнуто, по мнению Толстого, «только через свободное сообщение рабочих». А для этого рабочим надо «учиться общаться, нравственно совершенствоваться — охотно служить другим, не обижаясь на то, что не встречаешь возмездия» (стр. 85).

Нетрудно заметить, сколь противоречиво и ошибочно это утверждение. Неверно, во-первых, будто рабочие на капиталистических предприятиях усваивают лишь частнособственнические взгляды. Как известно, капитализм с его высокой концентрацией производства объективно создает условия для сплочения рабочих, для осознания ими своих классовых интересов.

Глубоко неверно и утверждение, будто рабочие могут достигнуть «довольства» одним лишь путем нравственного самоусовершенствования. Толстой сам указывает, что капитализм не способствует этому и что «учиться этому можно никак не при капиталистическом соревновательном устройстве, а при совершенно другом» (там же). Из этих утверждений самого Толстого очевидно, насколько утопично его упование на «мирный» путь избавления от капиталистического рабства посредством нравственного самоусовершенствования.

В другом месте своих Дневников, продолжая полемику с научным социализмом, Толстой утверждает, что «жизнью человечества движет рост сознания, движение религии... а не экономические причины». Полемизируя с марксистами, он нападает на «предположение» о том, что «капиталы перейдут из рук частных лиц в руки правительства, а от правительства, представляющего народ, в руки рабочих». Толстой говорит, что этого никогда не произойдет, ибо «правительство не представляет народ, а есть те же частные люди, имеющие власть, несколько различные от капиталистов, отчасти совпадающие с ними» (стр. 206).

Это суждение Толстого исходит из опыта буржуазно-помещичьей государственности и буржуазной лжедемократии. И по отношению к ним оно правильно. Но оно глубоко неправильно и реакционно, когда Толстой, оставляя конкретно-историческую почву, распространяет это суждение на любое правительство, в том числе на «правительство рабочих», избранное народом и представляющее интересы народа.