ПСС. Том 55. Дневники и записные книжки, 1904-1906 гг.

Все таже²³² умственна[я] слабость, и нездоровится. Печень. Вчера поправлялъ Пошину біографію. Кое что вписывалъ. Плохо. Ѣздилъ верхомъ. Дурно обошелся съ офицеромъ. Не забылъ, но не умѣлъ иначе. Сейчасъ пойду къ нему. Записать надо 2: о Богѣ и о посланничествѣ. Боюсь, что нынче я не въ духѣ и дурно запишу. Еще что-то хорошее думалъ и забылъ. Проводилъ Андрюшу. Удивительно, почему я люблю его.

Сказать, что отъ того, что онъ искрен[енъ], правдивъ — не правда. Онъ часто неправдивъ (правда, это сейчасъ видно). Но мнѣ легко, хорошо съ нимь, люблю его. Отчего?

1) О Богѣ думалъ то, что нашъ Богъ, не говорю уже о Богѣ²³³ церковномъ — Троицѣ, Богѣ Творцѣ, Богѣ деистовъ, страшно антропоморфиченъ, выдуманъ нами по нашимъ слабостямъ. Богъ тотъ, к[отор]аго я не то что сознаю, не то что понимаю, а тотъ, существованіе к[отор]аго для меня неизбѣжно, хотя я ничего не могу знать про Него, какъ только то, что Онъ есть, этотъ Богъ для меня вѣчно Deus absconditus,²³⁴ непознаваемый. Я сознаю нѣчто внѣвременное, непространственное, внѣпричинное, но я никакого права не имѣю называть это Богомъ, т. е. въ этой невещественности, внѣвременнос[ти], непространственности, внѣпричинности видѣть Бога и Его сущность. Это есть только та высшая сущность, къ к[оторой] я причастенъ. Но Начало, principium²³⁵ этой сущности можетъ быть и должно быть совсѣмъ иное и совершенно недоступное мнѣ. Скажутъ: это ужасно — чувствовать себя одинокимъ. Да, ужасно, когда пріучилъ себя къ мысли, что у тебя есть²³⁶ помощникъ, заступникъ. Но вѣдь это все равно, что укрыться въ шалашъ отъ бомбъ или, еще хуже, подъ высокое дерево отъ молніи. — Нѣтъ Бога, котор[аго] я могу просить, к[оторый] обо мнѣ заботится, меня награждаетъ и караетъ, но за то я не случайное явившееся по чьей-то прихоти существо, а я органъ Бога. Онъ мнѣ неизвѣстенъ, но мое назначеніе въ немъ нетолько извѣстно мнѣ, но моя причастность Ему составляетъ²³⁷ непоколебимую основу моей жизни. (Нехорошо. Мож[етъ] б[ыть], вернусь къ этому.)

2) Паскаль говоритъ гдѣ-то, что христіан[инъ] находится въ положеніи темнаго человѣка, к[оторый] узнаетъ вдругъ свое царское происхожденіе. Я бы сказалъ такъ: Человѣкъ, пришедшій къ сознанію своей истинной жизни, подобенъ человѣку, кот[орый] былъ бы²³⁸ вывезенъ изъ своего деревенскаго уединен[ія] въ большой городъ, гдѣ бы онъ нашелъ всѣ удобства и соблазны богатой жизни, и кот[орый], безцѣльно проживя въ увеселеніяхъ и разсѣяніи нѣкоторое время,²³⁹ получилъ бы извѣстіе отъ той власти, кот[орая] выслала его въ городъ, что онъ присланъ въ городъ не для своего увеселенія, а для того, чтобы быть²⁴⁰ въ этомъ городѣ представителемъ этой власти и исполнить ея порученія.

Все дѣло въ томъ, чтобы постоянно вспоминать, а потомъ и постоянно помнить, что ты не праздный, веселящійся путешественникъ, а посланникъ,²⁴¹ представитель высшей власти, имѣющій отъ нея опредѣленное порученіе.

(Не хотѣлъ записывать, чувствуя, что нынче слабъ. И вышло плохо, а вчера такъ было хорошо — ясно и сильно.)

15 Іюн. 1904. Я. П.

Вчера только написалъ письмо Мооду. Физически въ самомъ дурномъ духѣ, но безъ усилія держусь и часто и когда нужно вспоминаю о своемъ посланничествѣ. Славу Богу, тому близкому Богу, к[оторый] живетъ во мнѣ. — Сейчасъ написалъ письмо Молост[в]овой. Записано двѣ вещи. Одна пустая, другая важная.

1) (пустая). Взяточничество. Стараются уничтожить взяточничество, считаютъ это позоромъ и считаю[тъ] позоромъ тѣ люди, кот[орые] владѣютъ землей, отдаютъ деньги въ ростъ, пользуются прислугой, воюютъ, ходятъ въ распутные дома. Почему взяточничество хуже другихъ дѣлъ? Нисколь[ко]. Только п[отому], ч[то] оно невыгодно правителямъ. И сколько такихъ невѣрныхъ оцѣнокъ хорошаго и дурного. Такія же невѣрныя оцѣнки образованья, просвѣщенья. Человѣкъ не знаетъ²⁴² теоріи Дарвина, Маркса — онъ невѣжда. Другой не знаетъ, какъ, когда, гдѣ сѣютъ хлѣбъ, чѣмъ различаются деревья, — это очень мило.

2) (важное). Шопенг[ауеръ] неправъ, говоря, что мы сострадаемъ страданіямъ тѣлеснымъ п[отому], ч[то] едины. Единство наше — не тѣлесное, а духовное. Наживинъ пишеть о томъ, почему мы жалѣемъ убитыхъ солдатъ, брошенныя семьи, заброшенныхъ больныхъ. Вѣдь все это должно быть, все это благо.

Да, все должно быть, все благо, и, когда мы сострадаемъ,²⁴³ наша жалость къ страдающему есть иллюзія. Это есть только вызовъ къ единенію, это есть сознаніе разрозненности. Мы страдаемъ не за убитыхъ солдатъ, а за тѣхъ, к[оторые] ихъ ведутъ на бойню, не за брошенныя семьи, а за тѣхъ, к[оторые] ихъ забросили, не за больныхъ, а за тѣхъ, кто сдѣлалъ ихъ больными и не служитъ имъ.

Я испыталъ это чувство въ острогѣ при прощаніи политическихъ. Я расплакал[ся], и Егоръ Егорычъ, заключенный, сталъ утѣшать меня, что ему не такъ тяжело, какъ я думаю. Я тогда ясно созналъ свое чувство и сказалъ ему, что мнѣ жалко не его, a тѣхъ, к[оторые] поставили ихъ въ это положеніе. Это такъ: страдающему всегда лучше, чѣмъ тому, отъ кого онъ страдаетъ.

18 Іюня 1904. Я. П.