ПСС. Том 58. Дневники и записные книжки, 1910 г.

Иван Иванович Озолин (ум. в 1913 г.) начальником станции Астапово состоял до 1912 г., когда был уволен по болезни. Написал воспоминания под заглавием «Последний приют Л. Н. Толстого» — «Русские ведомости», 1912, № 257 от 7 ноября. В своих воспоминаниях A. Л. Толстая пишет про него: «Начальник станции Иван Иванович Озолин, милейший человек, помощь, доброту и сердечную отзывчивость которого я никогда не забуду, всё время между своими служебными обязанностями помогал нам. Своих трех маленьких детей Озолины поместили в одну крошечную комнатку. Человек этот, повидимому, и раньше глубоко чтивший моего отца, успел за эти несколько часов совершенно войти в наше положение и был рад помочь, чем только мог». И. И. Озолин сначала предоставил в своей квартире одну комнату, но увидав трудное положение Толстого, скоро предоставил ему и находящимся при нем лицам всю свою квартиру, а сам с семьею выехал в другое помещение.

[3 ноября], стр. 126.

1615. 126³. 2-го приехал Ч[ертков]. — По просьбе Льва Николаевича, А. Л. Толстая 1 ноября вызвала в Астапово телеграммой В. Г. Черткова, который приехал с А. П. Сергеенко 2 ноября в 9 ч. утра. По поводу встречи Толстого с Чертковым А. Л. Толстая в своих воспоминаниях пишет: «Очень трогательно было их свидание после нескольких месяцев разлуки, оба плакали... Видно было, что отец очень, очень обрадовался Черткову. Сам В. Г. Чертков в своих воспоминаниях «О последних днях Л. Н. Толстого» пишет: «Я застал Льва Николаевича в постели весьма слабым, но в полной памяти. Он очень обрадовался мне, протянул мне свою руку, которую я осторожно взял и поцеловал. Он прослезился и тотчас же стал расспрашивать, как у меня дома. Во время нашей беседы он стал тяжело дышать и охать и сказал: «Обморок гораздо лучше: ничего не чувствуешь, а потом проснулся и всё прекрасно». Видимо болезнь заставляла его физически страдать. Вскоре он заговорил о том, чтò в эту минуту его очевидно больше всего тревожило. С особенным оживлением он сказал мне, что нужно принять все меры к тому, чтобы Софья Андреевна не приехала к нему. Он несколько раз с волнением спрашивал меня, что она собирается предпринять. Когда я сообщил ему, что она заявила, что не станет против его желания добиваться свиданья с ним, то он почувствовал большое облегчение и в этот день не заговаривал со мной о своих опасениях».

1616. 126^9—10. В ночь приехал Сережа, оч[ень] тронул меня. — В своих неопубликованных воспоминаниях С. Л. Толстой сообщает, что он приехал, вследствие срочной телеграммы А. Л. Толстой из Астапова в Москву от 2 ноября, в 2 ч. 20 мин. ночи: «Положение серьезное. Привези немедленно Никитина. Желал известить тебя и сестру, боится приезда остальных». Эта телеграмма была получена в отсутствии Сергея Львовича, только что перед тем уехавшего в Чернский уезд. Его жена М. Н. Толстая немедленно ее перетелеграфировала на поезд, на котором он уехал. Получив эту телеграмму в поезде в 10 ч. утра 2 ноября, С. Л. Толстой на узловой станции Горбачево свернул со своего пути и пересел на поезд, идущий в Астапово, куда приехал в 7 ч. вечера. А. Л. Толстая в воспоминаниях «Об уходе и смерти Л. Н. Толстого» передает сказанные ей слова Львом Николаевичем о встрече с старшим сыном: ,,«Сережа-то каков!.. как он меня нашел. Я очень ему рад, он мне приятен... Он мне руку поцеловал», — сквозь рыдания с трудом проговорил отец“. (Сборник ТПТ 4, стр. 166.) Приводим выдержки из неопубликованных воспоминаний С. Л. Толстого о последних днях Толстого. ,,Я провел все утро 3 ноября в вагоне с матерью, сестрой и братьями. На общем совете мы решили всячески удерживать мать от свидания с отцом, пока он сам ее не позовет. Главной причиной этого решения была боязнь, что их свидание может быть для него губительно. Мы решили так: прежде всего будем исполнять волю нашего отца, затем — предписание врачей, затем наше решение. И, главное, будем действовать единодушно. Мать, скрепя сердце, согласилась с нами, говоря, что она не хочет быть причиной смерти отца. Мы, однако, не очень ей верили и боялись, что она всё-таки пойдет к нему, и решили следить за ней. Трудно себе представить, что произошло бы, если бы она пошла к отцу. Когда я вошел к отцу днем 3 ноября, он спал или, скорее, лежал в забытьи. Я слышал, как он говорил: «Саша, всё идет в гору, чем это кончится?»... Когда отец очнулся, он тотчас же узнал меня: «Сережа, ты сегодня уезжаешь?» — Я сказал, что еще не уезжаю. — «Уезжай, уезжай, непременно уезжай». — Мне кажется, что он надеялся скоро выздороветь и велел мне уезжать, чтобы я не помешал ему ехать дальше. Впрочем, он говорил это в полузабытьи.