1292—3. подозрения некоторых друзей моих — Имеются в виду подозрения, высказанные В. Г. Чертковым и А. Б. Гольденвейзером в их письмах от 27 июля: о притворстве С. А. Толстой, ради достижения своих, практических целей и в намерении некоторых членов его семьи, объявить Толстого впавшим в старческое слабоумие, сделав таким путем недействительным его Завещание. См. прим. 1089.
1622.
1294. она — С. А. Толстая.
1623.
1298—10. не могу по отношению к Льву. Андрей..... (но она есть, помни). — Об отношении Толстого к своим сыновьям Льву и Андрею см. прим. 1085.
1624.
12913—16. Нельзя же лишить миллионы..... этой духовной пищи. — Толстой выражает здесь мысли о своем Завещании.
1625.
12617. Лев мазать — Подразумеваются скульптурные занятия Л. Л. Толстого.
30 июля, стр. 129—130.
1626.
12922-24. Ч[ертков] вовлек меня в борьбу..... вести ее. — Этою записью Толстой отмечает то мучительное для него состояние борьбы с Софьей Андреевной, поддерживаемой сыновьями Львом и Андреем Львовичами, в котором он находился последнее время (начиная с конца июня). Состояние это обострилось еще больше после подписания 22 июля Завещания, так как Толстой решил не говорить о нем жене и сыновьям. Подозревавшая о Завещании Софья Андреевна вместе с вышеназванными двумя сыновьями всеми средствами стремились выведать о нем у Толстого. А. Л. Толстая и В. Г. Чертков неуклонно поддерживали намерение Толстого написать формальное завещание и активно помогали Толстому в его практическом осуществлении. В своих последних письмах (21—26 и 27 июля) В. Г. Чертков объяснял Толстому, почему он считал правильным именно тот путь — держания Завещания в тайне от семьи, на который стал Толстой. Приехавший в Ясную поляну 30 июля П. И. Бирюков так описывает в своей Биографии ту атмосферу, которую он застал в Ясной поляне: «Обитатели Ясной поляны переживали тогда тяжелое время. Приезжие туда получали впечатление какой-то борьбы двух партий. Одна, во главе которой стоял Чертков, имела в Ясной поляне своих приверженцев в лице Александры Львовны и Варвары Михайловны, и другая партия — Софьи Андреевны и ее сыновей... Мой приезд оживил надежды обеих партий; во мне надеялись видеть посредника-миротворца. Но я не оправдал их ожиданий, и, кажется, с моим приездом борьба еще обострилась, так как я внес в нее еще свой, личный элемент» (Б, 4, стр. 208) См. об этом прим. 1134, и 1631.
31 июля, стр. 130.
1627.
1304. Ладыж[енские], — См. прим, 1120.
1 августа, стр. 130.
1628.
1309. Поше — П. И. Бирюкову. Бирюков, цитируя в четвертом томе Биографии, на стр. 208 и 209 свои воспоминания о пребывании в Ясной поляне 30 июля — 2 августа, пишет: «Софья Андреевна... на другой же день зазвала меня к себе в комнату и в почти часовой беседе излила мне всю свою наболевшую душу. Трудно, конечно, передать эту беседу: это был страстный вопль, призыв на помощь, отчаянный, безнадежный призыв, так как она сама чувствовала, что я лично ничего не мог сделать. Она заявила мне, что она очень несчастна, что Чертков отнял у нее Льва Николаевича. Невозможно передать содержание всего этого безумного бреда. Возражать было, конечно, нельзя. А молчание казалось ей согласием. Интерес, который я проявил к новым сведениям, сообщенным мне ею, дававшим мне, как биографу, новый, психологический материал, показался ей некоторого рода сочувствием или одобрением с моей стороны. Она читала мне письмо Льва Николаевича к ней, написанное в июле и представляющее некоторую попытку установить modus vivendi при настоящих тяжелых обстоятельствах. [См. прим. 1011.] И много еще другого говорила она при этом, чего я уже не припомню. Когда она кончила весь свой рассказ, она заключила его таким вопросом: «Понимаете ли вы меня?» Я ответил искренно: Да, понимаю. — «И не осуждаете?» — спросила она уже смелее. — И не осуждаю, — ответил я, отчасти подкупленный страстностью ее изложения, отчасти сознавая невозможность какого-либо логического возражения, так как передо мной был очевидно человек, одержимый болезненной манией. Этого моего отношения было достаточно для того, чтобы счесть меня вполне солидарным со всеми ее бреднями».