ПСС. Том 58. Дневники и записные книжки, 1910 г.

3) 1) Типъ ученаго, 2) типъ честолюбца, 3) корыстолюбца, 4) вѣрующаго консерватора, 5) типъ кутилы, 6) разбойника, въ принятыхъ предѣлахъ, 7) въ непринятыхъ, 8) правдиваго человѣка, но въ обманѣ, 9) славолюбца писателя, 10) соціалиста революціонера, 11) ухаря, весельчака, 12) христіанина полнаго, 13) борющагося, 14)..........^[221] Нѣтъ конца этимъ чувствуемымъ мною типамъ.

21 Іюля. Все также слабъ и тоже недоброе чувство къ Льву. Записалъ о характерахъ. Надо попытаться. Ничего не работалъ. Ѣздилъ хорошо съ Булгак[овымъ]. Обѣдъ. Читалъ Вѣстн[икъ] Европы. Голден[вейзеръ], Черт[ковъ]. Опять припадокъ у С[офьи] А[ндреевны]. Тяжело. Но не жалуюсь и не жалѣю себя. Ложусь спать. Отъ Тани милое письмо о Францискѣ.

22 Iюля. Оч[ень] мало спалъ. Ничего не работалъ.^[222] Заснулъ^[223] до завтрака. Ѣздилъ съ Голденв[ейзеромъ]. Писалъ въ лѣсу. Хорошо. Дома опять раздраженіе, волненіе. За обѣдомъ еще хуже. Я взялъ на себя и позвалъ гулять, и успокоилъ. Былъ Ч[ертковъ]. Натянуто, мучительно, тяж[ело]. Терпи казакъ. Читаю Лабрюьера.

23 Іюля. Очень тяжело, оч[ень] нездоровъ; но нездоровье ничто въ сравненіи съ душевн[ымъ] состояніемъ. Ну, да что. Je m'entends.^[224] Что то въ животѣ, не могъ устоять противъ прось[бъ] лѣченія. Принялъ слабит[ельное]. Не дѣйствуетъ. Справилъ письма и цѣлый день лежалъ. Миша съ женой и дѣтьми. Ольга cъ дѣтьми и Левъ. Помоги, Г[оспо]ди, поступать,^[225] какъ ты постановилъ, но, кажется, я врежу и себѣ и ей уступчивостью. Хочу попытать иной пріемъ.

24 Іюля. Опять тоже и въ смыслѣ здоровья и въ отношеніи къ С[офьѣ] А[ндреевнѣ]. Здоровье немного лучше. Но за [то] съ С[офьей] А[ндреевной] хуже. Вчера вечер[омъ] она не отходила отъ меня и Ч[ерткова], чтобы не дать намъ возможности говорить только вдвоемъ. Нынче опять тоже. Но я всталъ и спросилъ его: согласенъ ли онъ съ тѣмъ, что я написалъ ему? Она услыхала и спрашивала: о чемъ я говорилъ. Я сказалъ, что не хочу отвѣчать. И она ушла взволнованная и раздраженная. Я ничего не могу. Мнѣ самому невыносимо тяжело. Ничего не дѣлаю. Письма ничтожныя и читаю всякія пустяки. Ложусь спать и нездоро[вымъ], и безпокойнымъ.

25. Соня всю ночь не спала. Рѣшила уѣхать и уѣхала въ Тулу, тамъ свидѣлась съ Андреемъ и вернулась совсѣмъ хорошая, но страшно измученная. Я все нездоровъ, но нѣсколько лучше. Ничего не работалъ и не пытался. Говорилъ съ Львомъ. Тщетно. Ложусь спокойнымъ, потому что, благодар[я] Бога, любовный. Тутъ ночуетъ хорошій Голденв[ейзеръ].

26 Іюля Е . б . ж..

[26 июля.] Живъ, но грустно, хотя здоровье немного лучше, и занимался: О Безуміи. Письма. Не могу — привыкнуть ко^[226] необходимости^[227] вѣчной осторожности. Пишу и то съ опасеніемъ. Ѣздилъ верхомъ. Сыновья,^[228] Андрей и Левъ оч[ень] тяжелы, хотя разнообразно каждый по своему. Ложусь спать; Записать:

1) Есть одинъ вѣчный, человѣческій законъ любви, а суевѣры науки, изслѣдуя звѣрей, нашли законъ борьбы и приложили его къ человѣческой жизни. Какое безуміе!

Писалъ коротенькое письмо Ч[ерткову], и хорошее отъ него. Согласенъ съ нимъ.

27 Іюля. Опять все тоже. Но только какъ будто затишье передъ грозой. Андр[ей] приходилъ спрашивать: есть ли бумага? Я сказалъ, что не желаю отвѣчать. Оч[ень] тяжело. Я не вѣрю тому, чтобы они желали только денегъ. Это ужасно. Но для меня только хорошо. Ложусь спать. Пріѣхалъ Сережа.

Письмо отъ Тани — зоветъ, и Мих[аила] Серг[ѣевича]. Завтра досмотрю.^[229]1) Исторія наказанія есть постоянная его отмѣна. Іерингъ.

2) Спасаясь отъ разбойниковъ случайныхъ, признаваемыхъ разбойниками, мы отдаемся в руки разбойниковъ постоянныхъ, организованныхъ, признаваемыхъ благодѣтелями, отдаемся въ руки правительствъ.

3) Человѣкъ сознаетъ себя Богомъ и онъ правъ, п[отому] ч[то] Богъ есть въ немъ. Сознаетъ себя свиньей, и онъ тоже правъ, п[отому] ч[то] свинья есть въ немъ. Но онъ жестоко ошибается, когда сознаетъ свою свинью Богомъ.

4) Старушка говоритъ, что міръ и человѣка сотворилъ Батюшка Царь Небесный, а ученый профессоръ, что происхожденіе человѣка есть результатъ борьбы видовъ за существованіе и что міръ есть тоже продуктъ эволюціи.

Разница между этими двумя воззрѣніями, и явно въ пользу старушки, та, что старушка своими словами о творчествѣ Батюш[ки] Царя Небеснаго явно признаетъ, какъ въ происхожденіи человѣка — его души, такъ и въ происхожденіи міра, нѣчто непонятное, недоступное уму человѣческому; ученый же професоръ хочетъ своими крошечными наблюдені[ями] и выводами изъ нихъ, хочетъ прикрыть то основное, непонятное и недоступное, что должно быть признано и отдѣлено отъ доступнаго и понятна[го] для того, чтобы это доступное и понятное было дѣйствительно доступно и понятно.