Пташка

Первое, что она заметила в обитом аксамитом коробе, был нож в потертом кожаном чехле с рукоятью, покрытой тонкой сканью[163]. Он не выглядел богато, но производил впечатление добротно сделанной и часто использовавшейся вещи. Тут же лежали витые серебряные гривны, черненые позолоченные наручи, широкий пояс, усеянный тусклыми бляхами. Внизу поблескивали узорчатые ткани.

Гнеда вопросительно подняла глаза на Стойгнева.

– Это принадлежало твоему отцу, князю Яромиру. А значит, ныне принадлежит тебе.

Девушка снова поглядела на содержимое ларца. Помолчав, она ответила, разлепляя пересохшие губы:

– Думаю, этим должна владеть Яронега. Я… – она осеклась, – я даже не знаю, каково было мое настоящее имя.

– И все же ты его дочь.

– Но не та, что была наречена тебе в жены, – ответила Гнеда, удивившись собственной храбрости.

Кажется, Стойгнев немного опешил, но неожиданно на его лице появилась странная тень улыбки.

– А что, – его голос зазвучал тише и вкрадчивее, – что, если мне это неважно?

Гнеда нахмурилась. По ее коже пробежала змейка дрожи.

– Что, если мне неважно, что решили промеж собой наши отцы? Если я хочу решать сам за себя.

– Я дочь рабыни, – сдавленно проговорила Гнеда, уцепившись за бока укладки.

– Ты – дочь князя, – возразил Стойгнев, – и достойна стать княгиней.

Он пристально смотрел на девушку, и зеленые искры в его глазах сияли, как светлячки.

Гнеда судорожно вздохнула. К чему он вел? Неужели намекал на женитьбу?

В ее жилах действительно текла кровь Бориветричей, и тех, кто пытались поставить под сомнение законность прав Стойгнева на престол, можно было усмирить таким союзом. Кроме того, сестра Гнеды должна была вскоре стать правительницей Ардгласа, что помогло бы заручиться поддержкой влиятельных соседей. Что же до сарынского происхождения девушки, то и тут Стойгнев мог бы использовать его во благо себе в отношениях со Степью.

Все эти догадки быстро пронеслись в голове девушки, ошеломив неожиданным откровением. Должно быть, она и вправду была выгодной невестой молодому князю.

Гнеда растерянно посмотрела на Стойгнева, который не спускал с нее глаз, наблюдая за меняющимся вслед бегу мыслей выражением лица девушки.

Но…

Неужели все повторялось? Неужели ей снова была уготована судьба, которой Гнеда чудом избежала? Князь смотрел на девушку во все глаза, но хотел получить лишь незримую метку крови, связывающую ее с именитыми родами. Он не желал Гнеду. Ему нужна была только дочь Яромира и сестра Яронеги.

Девушка против воли перевела взор туда, где остались спутники князя. Бьярки стоял чуть поодаль, не глядя в их сторону.

– Он женится осенью, – с холодной усмешкой произнес Стойгнев, и Гнеду словно обдало ледяной водой. Князь прищурился, и из его очей исчезла всякая теплота, отчего девушка сразу вспомнила клеть и цепи.

Значит, осенью.

Она опустила глаза и прошептала:

– На месте предательства, лжи и жестокости не бывать ничему хорошему. Мы простили друг друга, но разве может вырасти здоровое дерево из гнилого корня? Вепрь бежит по земле, а пустельга летит по небу. У них разные пути.

Стойгнев некоторое время испытующе смотрел на Гнеду и вдруг улыбнулся, и в его очи вернулась капля сердечности.

– Истинно повезет тому, кому достанется такая мудрая жена.

Гнеде показалось, что в словах князя, несмотря на отголосок гнева, прозвучало облегчение. Они помолчали, глядя на серебрящуюся внизу реку.

– Ты можешь вернуться в Стародуб и жить при княжеском дворе. Это ведь и твой дом. Я хотел бы воздать за несправедливости, произошедшие в твоей жизни.

– Благодарю, господин, но мне хорошо и здесь.

– Тогда скажи, что я могу еще сделать для тебя.

Девушка на мгновение задумалась.

– Вежа, в которой я выросла. После смерти Домомысла она принадлежит общине, но я хотела бы вернуться туда, чтобы никто не…

– Она будет твоей, – кивнул Стойгнев, не давая ей договорить. – Это все?

– Да, мой князь.

– Добро.

Стойгнев коротко хлопнул по коленям и поднялся, и Гнеда последовала за ним. Когда они подошли к дому, гридни замолчали, с ожиданием взирая на князя.

– Помни, что Стародуб – и твой дом, в котором тебе всегда найдется место, – повторил Стойгнев. – Едем, – коротко кинул он свите и направился к своему коню.

У нее была последняя возможность, и Гнеда отчаянно окликнула прерывающимся голосом:

– Бьярки!

Стойгнев, уже забравшийся в седло, тихо хмыкнул.

Плечи Бьярки окаменели, и он медленно обернулся, в первый раз встречаясь с Гнедой глазами. Его взгляд был полон удивления и недоверия, и сердце девушки болезненно сжалось.

– Мы будем ждать тебя в становище, – обратился Стойгнев к побратиму. – Прощай, Гнеда Яромировна. Не поминай лихом.

С этими словами он и его спутники умчались со двора, оставив девушку наедине с Бьярки.

Он смотрел так, как глядят на потревоженную гадюку, со смесью настороженности и отвращения, и Гнеда почувствовала во рту собирающуюся горечь.