Пташка

Гнеда стремилась убежать как можно дальше от незнакомых песен, от торжества труда, в котором не участвовала, от запаха жареных лесных орехов и печеных яблок, от радости, которую не могла разделить. Девушка оседлывала Пламеня и проводила целый день в голых полях или предгорьях, скитаясь от озера к озеру, где раньше они ездили вместе с Айфэ, или запиралась с книгами в своей светлице. Кажется, никто не заботился о том, где она и чем занята.

Айфэ появился, когда оттепели прекратились и земля, укрывшись снежным пуховым одеялом, заснула до следующей весны. Гнеда и Финд пряли у очага в теплых общих покоях, и служанке потребовался только один взгляд, чтобы, отложив веретено, тут же безмолвно удалиться, оставив друзей наедине. Хоть Гнеда и преуспевала в изучении языка сидов, им с Финд не нужны были слова, чтобы понять друг друга.

Поклонившись, Айфэ сел рядом и взял ладони Гнеды в свои. Глаза юноши пристально изучали ее лицо, словно старались запечатлеть в памяти каждую черту.

– Я скучала по тебе! – прервала молчание Гнеда.

– Я ездил по поручениям отца и не успел попрощаться, но делаю это сейчас.

Брови Гнеды изогнулись.

– Прощаешься?

– Я отбываю с рассветом.

– Но ты только вернулся!

В ее голосе послышалась мольба, и девушка прокляла себя за это, заметив, как дрогнули губы Айфэ.

– Дела с Аэдом идут не так гладко, как отцу бы хотелось.

Он теребил запястье из красно-зеленых ниток на руке Гнеды, избегая ее взгляда.

– Мой дед не спешит раскрывать для меня объятья? – усмехнулась девушка и поймала на себе удивленный взор Айфэ.

– Ты ожесточилась, – неодобрительно заметил он, выпуская ее ладони.

– Разве это не унизительно? Навязываться ему.

– Ты требуешь вернуть то, что принадлежит тебе по праву, и только, – холодно ответил молодой сид, и Гнеда знала, что его резкость обращена не к ней.

– Когда тебя ждать?

Айфэ немного помолчал, словно сомневаясь, как ответить.

– Я надеялся провести зиму дома, рядом с Эмер.

Гнеда видела, что он разрывается, мучимый изнутри противоречивыми чувствами.

– Конечно, ты давно не видел ее, – ответила она, попытавшись улыбнуться.

Юноша вздохнул.

– Мне не хотелось бы оставлять тебя именно теперь. Ты обижена на отца и считаешь себя преданной.

Гнеда вспыхнула, когда он так легко облек в слова мучившие ее чувства.

– Поверь, он сделал это из лучших побуждений. Я знаю, каково тебе.

Гнеда нахмурилась в немом вопросе, и Айфэ еле заметно улыбнулся.

– Я тоже прошел через это. Правда, на моем пути домой стояло трое воинов. – В его словах просквозила отжитая горечь. – Он завязал мне глаза и отвез на остров. Я знал, что таков обычай и мне суждено рано или поздно пройти испытание, но все равно это случилось неожиданно. И… Я думал, что никогда не прощу его. Отец вдруг стал совсем другой, он не говорил со мной, не отвечал, когда я звал его, не прикасался ко мне. Так, словно я перестал существовать. – Айфэ сглотнул. – Думаю, я и вправду умер для него до тех пор, пока снова не переступил порога другим человеком. Повзрослевшим. Новым.

Юноша снова посмотрел на Гнеду и улыбнулся своей согревающей душу улыбкой. Воспоминание было мимолетным и уже оставило его очи. Он положил руку на плечо девушки и крепко сжал его.

– Гнеда, верь мне, Фиргалл заботится о тебе. Если понадобится, он отдаст свою жизнь ради тебя. Мне так жаль, что я должен уехать. – Второй рукой Айфэ погладил девушку по голове, как будто она была маленьким ребенком. – Тебе придется попрощаться с Гобаханом, отец отсылает его в дар князю.

В ответ на беспомощный взгляд Гнеды юноша лишь слабо улыбнулся.

– Ты сестра мне.

Айфэ запечатлел на ее лбу легкий, как касание пера, поцелуй и поднялся, оставив после себя свежий и тревожащий запах снега.

16. Оттепель

С отъездом Айфэ жизнь Гнеды постепенно упорядочилась, как река, приспособившаяся к новому руслу после паводка. Свою тоску по другу она заглушала, продолжая разведывать окрестности, осторожно выходя за те границы, которых они успели достигнуть с Айфэ. Лес больше не пугал Гнеду, но сид остерег ее от близких к горам прогулок, рассказав, как опасен бывает неожиданный сход снега с вершин.

Незаметно девушка стала все больше времени проводить подле опекуна. Его повалуша была самой теплой и хорошо освещенной частью дома, и сид, кажется, не имел ничего против того, чтобы его воспитанница приходила сюда читать или прясть зимними вечерами, и часто можно было наблюдать, как две головы, золотисто-медовая и угольно-черная, склонялись в разных концах горницы каждая над своим занятием.

Фиргалл много писал, обложившись чертежами, пергаментами, разрозненными клочками бересты и вощечками[61], бесконечно сверяясь то с книгами, то со своими диковинными приборами. Гнеде он поручил переложить на залесское наречие сказание своего соплеменника о хождении в далекие полуденные страны, и девушка уже который день пребывала мысленно то в пыльных степях, где обитали свирепые кочевники, то в иссушенных зноем пустынях, по которым бродили загадочные исполинские вельблуды.