Все друзья Мэй спали. Только Пессимист, урча, сонно посматривал на нее, словно бы сторожил. Кот моргнул и тихонько шепнул ей:
— Миэй.
Мэй не поняла, о чем это он. Наверное, хотел сказать, что верит в нее. Гораздо больше, чем она сама в себя верила. Мэй попробовала представить себя девочкой, про которую прочла в Книге Мертвых:
« Мэй Эллен Берд— знаменитая освободительница, покончившая с диктатурой злого правителя Бо Кливила. Проживает в г. Болотные Дебри, Западная Виргиния».
Однако вместо этого ей привиделся родной дом: лоскутное одеяло на кровати; трещинка в стенке шкафа, похожая на вопросительный знак… Четыре сосны у лесной тропинки… Раньше она часто лежала под ними, на опавшей хвое, воображая, что это постель королевы воинов. Думать о маме девочка не хотела, иначе боль просто не уместилась бы в ее маленьком теле. Мэй представляла только эти крошечные радости.
Она погладила Пессимиста и с гордостью вспомнила, какую удивительную победу он одержал над Буккартом и его страшными черными псами. А ведь в тот момент могло произойти что угодно.
— Если мамы нет в горах, поищем в другом месте. Она могла поселиться где угодно, — с надеждой сказала Беатрис.
Они отправились в путь ранним утром, но горы по-прежнему дразнили их на горизонте. Друзья даже не знали, сколько прошли.
— Может, она живет в одном из городков на побережье или в крупном городе. Навсегда — очень большая страна. — Девочка задумчиво похлопала ресницами. — Что с того, что я развесила объявления по всему Призрачному городу. И разослала телепаграммы во все отделения «Комитета изувеченных духов». И заглянула во все санатории для тифозных больных на юге…
Беатрис искала свою маму больше восьмидесяти лет. Где она только не успела побывать за это время!
— Но я все-таки надеюсь, что она в горах.
Девочка размышляла вслух с тех самых пор, как они покинули Кливилград. Она то перечисляла способы поиска, то начинала рассуждать, где могла ошибиться и как теперь исправить свои промахи.
— Наверняка она там, где я не была.
Тыквер ее не слушал. Весело напевая под нос какую-то песенку, призрак летел во главе отряда. Он отставал, замечая что-нибудь любопытное, и быстренько возвращался, если находка не представляла ценности.
Капитан лизнул большой палец и поднял руку вверх:
— Это есть хороший итальянский трюк. Проверка, сколько нам идти. — Он подержал палец на ветру и понурился. — Палец говорить — долгий путь.
— А по-моему, так проверяют, не пойдет ли дождик, — заметила Беатрис.
Фабио замер, словно бы испугался, что она права, затем поймал воображаемую муху и притворился, будто не слышал девочку.
Беа промолчала. Фабио кашлянул, прочищая горло, и вдруг продекламировал:
— Не знала, что вы любите стихи, капитан, — с улыбкой заметила Мэй.
— Да. — Фабио расправил плечи. — Ты представляешь правильно. У меня сердце поэта. Гениальные строки рождаться в глубине, я сам не знаю как. У меня нет любимая, — пояснил он, подмигнув девочке. — Что я говорил о глазах — слова не правдивые. Все отсюда. — Он постучал себя по лбу.
— Восхитительно! — сказала Беатрис.
Девочки обменялись многозначительными взглядами, а Фабио снова прокашлялся и начал новый стих. На этот раз он сравнивал бескрайнюю долину с бесконечной любовью к дядюшке Бонино, который играет на флейте.