Птичья Песня

Элла всплеснула руками и пружиной вскочила с кресла. Сколько же энергии сконцентрировано в одной невысокой полной даме!

– Что ж ты не сказала! Лимонад допила? Печенюшку съела? Пойдем, пойдем!

Она буквально выбежала в коридор, а я поспешила за ней. Неудивительно, что ей жарко! За одной из дверей пряталась небольшая спальня, гораздо меньше той, что я занимала в доме колдуна. Ее тоже использовали как склад для книг, которые косыми стопками высились на кровати, занимали стол и оставляли на полу лишь узкий проход к шкафу.

Пока Элла извлекала оттуда ворох одежды, которую никто не удосужился аккуратно сложить, я наугад вытащила книгу. Между страниц обнаружилась закладка – узкая плотная полоска бумаги с акварельным рисунком, изображавшим девушку с книгой.

– Это дочки нашей, Роны. Одежда тоже ее. Не сказать, чтобы вещи были модные, да и размер не твой, но пару юбок мы тебе сейчас подберем.

– А она не будет против? – смущенно спросила я.

– Да ну что ты! Она уже давно от нас съехала, приезжает пару раз в год навестить, – донесся голос Эллы, закопавшейся где-то в недрах шкафа. – Вот, примерь-ка!

Юбка глубокого темно-фиолетового цвета едва закрывала колени, а женщины на улицах носили юбки в пол, но мне было все равно. Модницей я никогда не была. Юбка была широковата, но на тонком пояске, так что я с благодарностью приняла ее. Экстравагантную черную в белый горох я с ужасом отвергла. Нашлось еще простое холщевое платье, тоже широкое, но я взяла и его.

– А Рона… кстати, ее мы назвали тоже в честь реки, только большой, не в пример Элле. Исток ее в тех же горах, но севернее, она пересекает равнину и впадает в Острое море. Так вот Рона, в смысле, наша дочь, а не река, уехала учиться в Ики-Рон, это посреди Великой равнины. Не по нраву ей столица! Места мало, говорит, все зажато холмами. Хотя рисовать ей тут нравилось. Вот, смотри!

Элла извлекла из шкафа пухлую, перевязанную лентой папку. Знакомые мне улочки в разные времена года, замок на восходе и на закате, корабли, плывущие по Чернильной реке… А вот и разноцветные навесы Старого рынка. Я перевернула лист, испещренный ярко-красными кляксами и черными линиями, непонятно как затесавшийся среди воздушных акварелей, но тут же вернулась к нему. Нет, не бесформенные пятна покрывали бумагу. Это алые бабочки взвились в воздух, оторвавшись от белых стволов.

– У Роны нет способностей к магии, – сказала Элла, – но иногда ей снятся сны о других мирах. Алых бабочек уже семьдесят лет никто не видел!

– Я видела, – сказала я, не в силах оторвать взгляд от рисунка.

– Пока сюда добиралась? Ну, уши-то ты закрыла, раз мы сейчас с тобой разговариваем.

– А что будет, если не закрыть?

– Наобещают всякого, новую жизнь, лучше прежней, без страхов и сомнений. Только в обмен поделись телом, дай бабочке почувствовать себя живой.

– Разве это плохо, жизнь без сомнений?

– Так-то оно так, только жить этой жизнью уже не ты будешь. Человек соглашается, и первое время все ему нипочем – горы перейти, море переплыть, первой красавице в любви признаться… А потом чувствует, что теряет контроль. Кто-то долго сопротивляется, а кто-то на глазах тает, да только финал один. Человек исчезает, а его телом завладевает бессердечное примитивное существо.

Я убрала рисунок в папку. Рассматривать акварели больше не хотелось.

– Семьдесят лет назад какие-то неучи втайне от Совета проводили эксперимент, вот бабочки и разлетелись по окрестным мирам. Поговаривают, что не всех их тогда переловили, не всех зараженных нашли. Так и жили они среди людей, а теперь живут их дети и внуки.

По пути домой я обнимала свои обновки и вдыхала запах сушеной лаванды и шоколадного печенья, пакетик с которым Элла заботливо сунула мне на выходе.

Из трубы валил дым, в почтовом ящике торчал конверт, который я вытащила и бросила на столик в прихожей. На первый взгляд, там было чисто, всматриваться я не стала. Воспоминания превратились в дымку ночного кошмара, которая стремительно растаяла при дневном свете. В своей комнате я решила проверить, на что может сгодиться моя собственная зеркальная магия. В чем суть зеркала, Екатерина? – спросила я себя учительским тоном Робина. В отражении. Может быть, можно увидеть если не сами серебряные искорки, то хотя бы их отражение?

Я представила себе, что на полу лежит зеркало, в котором видна круглая лампа, и махнула запиской. Зажегся свет, но на полу ничего необычного не произошло. Я пробовала снова и снова, пока мне не показалось, что что-то блеснуло. Я в возбуждении чуть не захлопала в ладоши, но тут же оборвала себя. Вдруг просто показалось? В ванной комнате я мысленно поставила зеркало за краном, так, чтобы можно было смотреть и на текущую воду и представить себе ее отражение. На секунду мне привиделась пара искорок, но это мог быть просто отсвет лампы в каплях воды. Спустя полчаса бесплотных попыток я уже не могла понять, не придумала ли я все это? Нет, не может быть. Я ощущала разницу между фантазией и магией, но никак не могла ее уловить. Вот бы найти того, кто научит со всем этим обращаться!