Птичий человек и другие рассказы

— И для родных — какое это горе! Только поставьте себя на их место…

Степан кивает, изображая понимание. И вдруг ему становится странно и даже неприятно — почему он ничего не чувствует? Почему у него как будто холод внутри?

«Что со мной? — думает Степан, уже не прислушивась к речам Маринки. — Кто я? Какой я?»

Маринка щебечет, она переключилась на начальство, кто на кого как посмотрел и что потом сказал, а Степан, изредка кивая лысой головой, делает вид, что слушает.

Но он ее не слышит.

Он пытается узнать кое-что о себе самом. Вот умер человек, которого он, Степан, не уважал. Считал намного ниже себя и по уму, и вообще…

Степан делает усилие и ныряет в глубину непонятного: «Вот, он умер. Как узнать, что я действительно чувствую? Это важно…»

В лужах лежат листья, над городом плывут облака, Маринка что-то быстро-быстро говорит…

Степан выныривает, успокоенный. Он узнал. Он завидует. Завидует всем, кто уже сдал этот страшный экзамен…

— Степан Маркович, — возмущается Маринка, — вы меня совершенно не слушаете! С вами невозможно разговаривать!

— Что вы, что вы, — лепечет Степан, все еще под впечатлением от своего открытия, — вам показалось…вам показалось… я просто не хотел вас перебивать…

2013

ВОРОНКА

Двое ходят по длинному коридору, обсуждая институтские новости. Старший немного лебезит перед младшим, но это почти незаметно. Он прилагает усилия, чтоб не лебезить, но окончательно справиться с собой не может. Младший принимает все как должное. Он — человек широких взглядов. Если кому-то нравится перед ним унижаться, то он не против. Каждый человек имеет право делать то, что ему хочется. В определенных пределах, разумеется.

У дверей начальства сидит сумасшедший в неряшливой, помятой одежде. Как этот тип сюда проникает — непонятно. Что ему нужно от начальства — тоже непонятно. Он приходит почти каждый день со своим драным портфельчиком, из которого вынимает жухлые исписанные листочки и трясет ими. Иногда заходит в аудиторию напротив и пугает студентов.

Он думает, что доказал или изобрел нечто важное. Но достаточно поглядеть на него, чтобы понять, что это обыкновенный псих, который не может ничего изобрести или доказать. Это очевидно. По крайней мере, так думают два гуляющих по коридору благополучных человека.

Проходя мимо психа, они, не сговариваясь, ускоряют шаг. От ненормального можно всего ожидать. Лучше держаться от него подальше.

Младший, слегка понизив голос, говорит:

— Плоховато работает наш пропускной отдел. К нам не должны проникать такие персонажи. Это отрицательно влияет на студентов, да и на сотрудников тоже. Придется мне написать докладную Сергей Петровичу… А он уж пусть пишет объяснительную!

Старший кивает, хотя от слов «докладная» и «объяснительная» его слегка мутит. Но его младшему собеседнику это знать не обязательно.

Младший продолжает:

— Вот, к сожалению, приходится лицезреть такие человеческие отбросы. Их надо, я думаю, отселять в специальные такие регионы… или содержать в этих самых, ну ты понимаешь… Нельзя же, чтобы они отравляли жизнь нам, нормальным людям…

Старший пытается кивнуть в знак согласия, но шея почему-то окаменела. Кивнуть не получается. Сказать нечто одобрительное тоже не удается. Что-то мешает. Он вспоминает, как сам сошел с ума. Он хорошо помнит, отчего это случилось и как выглядело изнутри и снаружи. Еще он помнит, что ему помогло вернуться. Ему кажется, что сейчас он снова на краю этой воронки…

— Ну бывай, — говорит младший, — мне пора на совещание.

2013

КОНСЬЕРЖКА И ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ МИР

Время от времени, пропадают какие-то вещи. Иногда (очень редко) они находятся, но совсем не там, куда я их положил. Вот, пожалуй, единственное разумное объяснение: кто-то приходит, когда я сплю или в те редкие дни, когда выбираюсь из дому… Приходит и забирает их себе. Причем утаскивает предметы, не представляющие ни для кого ценности, кроме меня. Может быть, верхние соседи забираются через окно… Я был даже уверен в том, что забираются ко мне именно они… В сущности, мне некого было подозревать кроме этой немолодой бездетной пары, жившей на верхнем этаже. При этом я понимал, как опасно в пожилом возрасте спускаться с верхнего балкона на нижний, тем более, что муж страдал какой-то неизлечимой болезнью и передвигался по улице с палочкой, а у жены его была такая комплекция, что не приведи Господь!

Конечно, я обвинял их только мысленно, а вслух никогда не позволял себе высказывать никаких подозрений. Ну, залезают по ночам или днем, когда меня нет, — ничего страшного, ведь погрома они не устраивают…

И все-таки здороваться мы с ними перестали. Это случилось вскоре после того как они зачем-то унесли мою любимую вешалку для брюк. Встретив эту любезную парочку квартирных воров, я не сдержался и ехидно сказал им: «Ну что ж, теперь ваши брюки, я надеюсь, всегда будут в порядке!»

Они одновременно вытаращили на меня свои лживые глаза, развернулись и пошли прочь, громыхая тростью и тряся телесами. Помню, я тогда крикнул им вслед:

— Честное слово, уж лучше бы взяли деньгами!