Птичий короб

«Пустые витрины. Ривербридж напоминал город-призрак, и ты боялась, что тех, кто поместил объявление в газете, на месте уже нет. Что они либо свихнулись, либо сели в машину и уехали».

«Тоже верно. Что еще?»

«Булочную».

«Отлично. А еще?»

«Еще?»

«Да».

«Бар».

«Хорошо! Что было написано над входом?»

«Понятия не имею. Что за глупый вопрос?!»

«Помнишь тоску, накатившую, когда увидела название…название…»

«Название чего?»

«Название группы?»

«Группы?»

«Ты прочла название группы, выступление которой планировалось двумя неделями раньше. Как называлась группа?»

«Название я точно не вспомню».

«Ладно, а собственное чувство?»

«Не помню».

«Еще как помнишь! Что ты чувствовала?»

«Я грустила и боялась».

«Чем там занимались?»

«В смысле?»

«Чем занимались в баре?»

«Не знаю… Ели и пили».

«Верно. А еще чем?»

«Танцевали…»

«Танцевали?»

«Да».

«И?»

«И что?»

«Какой танец танцевали?»

«Не знаю».

«А подо что танцевали?»

«Под музыку. Под музыку, которую исполняла группа».

Мэлори поднесла ладонь ко лбу и улыбнулась.

«Верно. Танцевали под музыку, которую исполняла группа».

Группе нужны микрофоны. И усилители нужны.

Томовы задумки наводнили дом, как призраки.

«Делай как мы, – сказал бы Том. – Как мы с Джулсом, когда обходили окрестности. В той вылазке ты не участвовала, зато можешь предпринять свою. Мы с Джулсом нашли собак, потом с их помощью добрались до моего дома. Подумай, Мэлори. Вылазки случились одна за другой. Каждый шаг готовил последующий. Все потому, что мы не стояли на месте. Мы рисковали. Ты тоже должна рискнуть. Рискни выкрасить лобовое стекло в черный».

Дон посмеялся над предложением ехать вслепую, но Мэлори поступила именно так.

Виктор, вот кто ей поможет. Вообще-то Джулс запрещал использовать его таким образом. Только на руках у Мэлори остались два младенца. Правила изменились. Мэлори еще от родов не оправилась. Тело ныло. Постоянно болела поясница. При резких движениях казалось, вот-вот треснет промежность. Мэлори быстро уставала. Отдохнуть, как положено роженицам, у нее не получилось.

«Виктор… Он тебя выручит», – подумала она тогда.

Мэлори принесла краску из подвала и выкрасила окна автомобиля в черный. Стекла изнутри оклеила носками и свитерами. С помощью столярного клея и клейкой ленты прикрепила к бамперу матрасы и одеяла. Все это на улице. Все это вслепую. Все это через боль, которой недавние роды наказывали за каждое движение.

Детей придется оставить дома. Мэлори поедет одна.

Сперва четыре мили в сторону, противоположную той, откуда она приехала год назад. Потом поворот налево и еще четыре мили. Потом поворот направо и еще две с половиной мили. Дальше нужно искать бар.

Она захватит еду для Виктора. Когда понадобится, он приведет ее обратно к машине, к еде.

Пять-шесть миль в час казалось разумной скоростью. Не представляющей большой опасности. Но, едва попробовав, Мэлори поняла, как трудно ей будет. Даже со всеми мерами предосторожности ехать вслепую – чистый ужас.

«Вагонер» дико подскакивал, натыкаясь на предметы, которые Мэлори никогда не опознать. Раз двадцать она врезалась в обочину тротуара, дважды в столбы, однажды – в припаркованную машину. Вот она, страшная тревога ожидания! При каждом щелчке одометра Мэлори ждала столкновения и травмы. Домой она вернулась, изрядно потрепав нервы и несолоно хлебавши. Она сомневалась, что решится на новую вылазку.

Но решилась. С девятой попытки, сильно побив «Вагонер», она нашла бар.

Прачечную Мэлори нашла с седьмой попытки. Окрыленная успехом – прачечную она видела в день приезда, – Мэлори попробовала снова. С завязанными глазами, перепуганная, она заходила поочередно в обувной, в кофейню, в кафе-мороженое, в театр. Ее шаги разносись по фойе офисного здания с мраморными полами. Мэлори врезалась в стенд, свалив открытки на пол, а бар не нашла. В девятый раз она толкнула незапертую деревянную дверь и сразу поняла, что попала в бар.

Скисшими фруктами, затхлым табачным дымом и пивом пахло так же противно, как ей помнилось. Она опустилась на колени и обняла Виктора за шею.

– Мы на месте, – объявила она.

Тело и разум изнемогали от усталости. Во рту пересохло. Живот превратился в сдутый шарик.

Зато она нашла бар.

Мэлори долго нащупывала деревянную стойку. Налетела на стулья, больно ударилась локтем о колонну. Разок даже запнулась, но стол удержал от падения. Пальцы Мэлори скользили по разным устройствам. Это кухня? Здесь коктейли смешивали? Виктор нетерпеливо тянул поводок. Мэлори повернулась и врезалась животом во что-то жесткое. Стойка! Виктора она привязала к тому, что сочла стальным табуретом, шагнула за стойку и ощупала бутылки. Каждое движение напоминало, как недавно Мэлори разрешилась от бремени. Одну за другой она подносила бутылки к носу. Это виски. Что-то персиковое. Что-то лимонное. Водка. Джин. И наконец, ром, такой же, какой ее соседи пили вечером, когда появилась Олимпия.

Приятно держать в руках бутылку! Чем не подруга, с которой не виделись тысячу лет? Мэлори донесла бутылку до конца стойки, нашла табурет, села и сделала глоток.

Алкоголь растекся по телу. На миг даже боль притупил.