Птица-хохотунтья.

— Пусть говорят что хотят, мои дорогие, — доверительно сказала Кармен Питеру и Одри. — Я обожаю зверей и птиц и не потерплю жестокости. Когда я думаю о том, что этим бедным созданиям грозит затопление, у меня сердце кровью обливается. Пусть и у моих курочек сердце кровью обливается! Я так и заявила: «Девушки! Никаких услуг джентльменам, пока проблема не будет разрешена и угроза для этих бедных созданий не будет ликвидирована».

Гнев и возмущение бравых вояк были настолько сильны, что они готовы были собственными руками передушить этих самых хохотуний, если бы знали, где их найти и как они выглядят.

Тем временем капитан Паппас пришел из Джакарты с пополнением для заведения Мамаши Кэри в количестве шести особей. С ними прибыла группа журналистов и телевизионщиков. Вся группа выглядела настолько изможденной, что стало ясно: новые кадры Мамаши Кэри времени в пути даром не теряли. Впрочем, их ждал отдых: Кармен немедленно ввела их в курс происходящих событий, и девушек не пришлось долго уговаривать присоединиться к стачке.

Прибытие прессы и телевидения в таком количестве создало жилищный кризис. Чтобы его разрешить Питеру пришлось реквизировать небольшой отель «Восходящая луна», который держала единственная на острове китайская семья. Владелицу этого отеля звали невероятным образом — Приколотая Чанг. Питеру доставило большое удовольствие объяснение Одри, как появилось такое христианское имя:

Родители Приколотой не умели ни читать, ни писать, когда приехали из Гонконга. Попав на Зенкали, они сочли целесообразным принять протестантскую веру, и когда родилась их первая дочь, они должным образом крестили ее. Они хотели назвать ее «Приятный дух Цветка хризантемы» и поэтому попросили одного из своих соседей, знающего грамоту, написать имя на клочке бумаги, который затем большой английской булавкой прикрепили к покрывалу, в которое был завернут ребенок. Тогдашний протестантский священник недавно прибыл на остров и, как следствие, не освоил пиджин-инглиш. Не совсем понимая местных жителей, он старался этого не показывать. Когда он спросил гордых родителей, как они предлагают назвать ребенка, и услышал в ответ «Приколото», — так ответил отец, имея в виду, что имя приколото к покрывалу. — То, демонстрируя, что ему все ясно, священник не стал ничего уточнять, и прежде чем кто-либо успел остановить его или объяснить, окрестил ребенка, так и записав в церковной книге, Приколотая. Со временем Приколотая стала очень гордиться своим именем, до такой степени, что своего сына окрестила Альбертом Приколотым Чангом.

Итак, Приколотая и ее сын Приколотый вылизали до блеска свой маленький отель и разместили разношерстную толпу журналистов и телевизионщиков. Там были довольно примечательные персонажи: 

Дэниел Брюстер, известный своей бесконечной серией чрезмерно скучных телевизионных путешествий «За границей с Брюстером», — прибыл в плотном твидовом костюме и головном уборе охотника на оленей[47]. У него было круглое, одутловатое лицо, бледные глаза, маслянистая улыбка льстеца и чрезмерно большие, влажные красные руки.

Телеоператор, Стивен Блор, — пузатый, с опухшими, недовольными глазами и плохими зубами, которыми он имел привычку громко и яростно цвыркать, когда задумывался. Несмотря на свою отталкивающую внешность, он считал себя дамским угодником.

— Сколько у вас тут славных девочек! Никак не ожидал от такой дыры, — заметил Блор, когда Питер отвозил эту парочку в гостиницу.

— Правда? — холодно спросил Питер.

— О да, — сказал Блор, потирая руки. — Столько красавиц! Ну, хоть вот эта… Прелесть, шельма! Держу пари, ты бы не оказался, а? Мое резюме — когда такого вокруг переизбыток, дорого это не обойдется. 

— Стив — настоящий кадр, — хихикая, объяснил Дэниэл Брюстер. — Он — душа всего коллектива «Би-би-си», понятно тебе? Без него не обходится ни одна вечеринка, ни одна компания! Вот только девушки ему жить спокойно не дают, просто беда от них, правда, Стив?

— Именно, а их здесь что-то уж больно много — Стив говорил так, будто разговор велся о какой-то заразной болезни.

— Да, настоящий кадр! — с гордостью повторил Брюстер.

— Думаю, в гостинице вам будет хорошо, — Питер  сменил тему разговора. — Она хоть и небольшая, но уютная. Ее хозяева — китайцы.

— Хотелось бы надеяться, что она чистая, — угрюмо сказал Блор, — а то знаю я этих китаезов! И уж точно не собираюсь есть ту гадость, которую они готовят.

— Китайская кухня славится на протяжении уже многих веков, — заметил Питер.

— Ну вот сам ее и ешь, — сказал Блор. — А мне этой ерунды не нужно. Ну, я малость пошатался по миру и скажу, что лучше классической английской кухни ничего нет. Рыба с жареной картошкой… яйца с беконом… стейки… что-то в этом роде. И с меня довольно. Да и любой останется доволен. А то, знаешь, я разных деликатесов не люблю. Терпеть не могу этой поганой иностранной еды.

— Стив — истинный англичанин, — с восхищением сказал Брюстер.

— В мире достаточно иностранцев, чтобы есть эту гадость, так почему мы должны им уподобляться? Вот что я спрашиваю, — возмущался Блор.