Птица-хохотунтья.

— Вы правы, сэр, — улыбнулся Питер. — Вы и достопочтенный Альфред Клаттер будете моими гостями. Я постараюсь, чтобы вы чувствовали себя как дома. А теперь, — быстро добавил он, — милости прошу за мной. Нас ожидает целая флотилия рикш.

Благополучно разместив всех остальных гостей, Питер усадил у себя на веранде сэра Ланселота  и достопочтенного Альфреда, обеспечил их достаточным количеством виски, затем, извинившись, сообщил, что торопится во дворец на совещание.

— Во дворец? — сэр Ланселот удивился, и даже не потрудился этого скрыть, его глаза заблестели. — Так, стало быть, вы вхожи во дворец?

— Только тогда, сэр, когда меня приглашают, — подчеркнул Питер с совершенно невозмутимым видом.

— Коли так… Мне бы очень  хотелось встретиться с королем Тамалавалой. Я, знаете ли, большой друг герцога Пензанса[49], который, если мне память не изменяет, был его однокашником.

— Да, да, а я знаю лорда Гроттингли, который, если мне память не изменяет, тоже был его однокашником, — достопочтенный Альфред, не желал отставать от сэра Ланселота.

— А я, также в очень хороших отношениях с принцем Умберто Челлини, которого, я полагаю, король знает, и я уверен, что король будет рад услышать новости о своих друзьях. — Сэр Ланселот аккуратно поставил мат достопочтенному Альфреду.

— Конечно, господа, я непременно упомяну об этом, — заверил Питер. — А теперь, простите, я должен спешить. 

В связи со сложившимися обстоятельствами король временно снял запрет на движение в центре города автотранспорта, правда, пользоваться им было разрешено только правительственным чиновникам. Питер одолжил у полиции лендровер. Но ничего хорошего из этого не получилось. 

Население Дзамандзара, привыкшее к безобидным каретам Кинги, не желало менять свой образ жизни, и, из вредности, не обращало внимания на появление автомобилей на улицах.  Жители бродили по улицам в своей обычной ленивой манере, останавливаясь поболтать или даже поиграть в кости прямо на проезжей части. Питер негодовал, и все-таки ему пришлось снизить скорость своего авто до скорости рикши, чтобы не передавить пол столицы. В результате он опоздал во дворец на целых полчаса и вбежал внутрь в крайне взвинченном состоянии.

Его проводили в парадную столовую, которую Кинги иногда использовал как конференц-зал. Это была красивая комната в кремовых и зеленых тонах, с бронзового цвета ковром и лепниной на потолке.

Вся компания расселась по одну сторону гигантского обеденного стола. Во главе стола  восседал Кинги в бледно-желтом халате, как всегда, чрезвычайно самоуверенный. Справа от него ссутулился Ганнибал и, полузакрыв глаза, курил сигару. Слева, будто застыв, сидел сэр Осберт. Его монокль был настолько прочно ввинчен в глазницу, будто составлял неотъемлемую часть тела. Рядом с ним сидел лорд Хаммер — крупный, плотный мужчина с черными как сажа волосами и круглым розовым детским личиком. Только большие фиолетовые глаза, острые лисьи, разрушали впечатление невинности. Его большие пухлые руки были постоянно заняты постройкой разнообразных сооружений из блокнота, золотого карандаша, пепельницы, футляра для очков и портсигара.

Все подняли головы, когда Питер торопливо вошел в комнату.

— А, Питер, — улыбнулся Кинги. — С добрым утром! Наконец-то ты здесь… Ну, можем начинать.

— С добрым утром, Кинги, — сказал Питер, занимая место по соседству с Ганнибалом. — Простите за опоздание, но нужно было разместить последнюю партию вновь прибывших.

— Ах да, — хмуро сказал Кинги, — грозный сэр Ланселот? Я не сомневался, что без него здесь не обойдется.

При упоминании этого имени руки Лорда Хаммера замерли, а Сэр Осберт вздрогнул. 

— Сэр Ланселот? — резко спросил он, еще крепче ввинчивая свой монокль в глазницу, и рассматривая Кинги, как неопрятного рядового на плацу. — Тот самый сэр Ланселот Хейверли-Эггер? Так он здесь?! 

— Вы знаете сэра Ланселота? — Поинтересовался Кинги.

— Знаю ли я сэра Ланселота? Конечно, я его знаю, — с чувством произнес сэр Осберт. — Этот парень чертовски опасен! Он из этих сумасшедших любителей животных. Чуть что, сразу лезет и затевает склоку! Нельзя копнуть лопатой землю, чтобы он тут же не появился с кучей таких же, как он, чокнутых и не устроил скандала: мол, здесь нельзя строить, потому что это, видите ли, угрожает какому-нибудь редкому горностаю или ласке. Или, мол, нельзя осушать это болото, потому что здесь водится какая-то уникальная гадюка или жаба! Понимаете теперь, какая угроза от него исходит? Он же просто враг прогресса!

— Боюсь, что он прибыл на Зенкали именно с этой целью, — сказал Кинги. — Было бы наивно думать, что он с одобрением отнесется к строительству плотины и аэродрома, после того, как найдена птица-хохотунья.

— Мы и без того попали в непростую ситуацию, — негодовал сэр Осберт, — а тут еще в дело вмешивается этот дурак Хейверли-Эггер! 

Лорд Хаммер глубоко вздохнул и спросил удивительно мягким, жалобным, писклявым, как у ребенка, голосом:

— Ну что, приступим к обсуждению вопроса о строительстве аэродрома, ваше величество?