Птица-хохотунтья.

Питер бросился ему наперерез, но догнать Лужу он вряд ли бы смог, тот оказался слишком быстроногим. Так получилось, что Лужа, петляя между деревьями и кустами, пробегал мимо того места, где в засаде находились Ганнибал и Джу. Ганнибал решил помочь Питеру и изо всей силы метнул, как копье, палку, которую вырезал ему капитан Паппас, когда они спасали Одри. С тех пор Ганнибал носил ее с собой, используя в качестве посоха.  Просвистев в воздухе, нехитрый снаряд поразил Лужу между лопаток и поверг его наземь.

— Браво! Отличный бросок! — зааплодировала Джу, подпрыгивая от радости. 

Лужа перевернулся на спину, его лицо было серым, дыхание отрывистым, хриплым. Его в равной мере потрясли и полученный, сильный удар в спину, и падение, и вид подскочившего к нему растрепанного и тяжело дышавшего Питера, следом за которым подбегали капитан Паппас и Одри.

— Ф-Фоксглав! — прохрипел он, злобно сверкая глазами.

— Да, дорогой мой, — неласково сказал Питер, наклоняясь и поднимая Лужу за шиворот. — Это я, и я хочу с тобой рассчитаться, маленькое чудовище! 

Примерившись, Питер ударил Лужу в челюсть. Лужа упал, глаза у него потускнели, по лицу текла кровь. В этот апперкот Питер вложил всю боль и тревогу, переполнявшие его с того момента, как он узнал об исчезновении Одри. 

— Это было тебе за меня, — Питер, снова схватил Лужу за лацканы и легко, как куклу, поднял, — а вот это за мисс Дэмиэн! — Питер снова занес руку для удара. Но Лужа быстро, словно атакующая змея, выхватил из рукава нож с тонким лезвием и ударил им Питера в грудь. Удар пришелся в небольшую серебряную фляжку, которую Питер позаимствовал у Симона Дэмиена, и носил в грудном кармане. Фляжка спасла Питеру жизнь, — лезвие скользнуло по металлу вверх, и рассекло его лицо от подбородка до уха.

Питер выпустил ворот противника, увидел кровь, струящуюся по своей куртке, тупо поднял глаза на Лужу, который с оскаленными зубами уже собирался нанести удар ножом в живот. Казалось, спасенья нет. Но вдруг могучая смуглая рука, покрытая густой шерстью, перехватила и с такой силой сжала ручонку с ножом, что Лужа заорал от боли, и тут же другая такая же рука с силой опустилась на затылок Лужи. И вот Лужа уже валяется на земле, будто брошенная кукла.

— Ха! Этот ублюдок и с ножом-то правильно обращаться не умеет. — Голосом полным презрения и отвращения произнес капитан Паппас, которому и принадлежали могучие руки, спасшие Питера.

— Питер, что с тобой, дай посмотрю? — Воскликнула подбежавшая Одри.

Питер повернул к ней лицо. — Порез, от подбородка до уха, был похож на удар саблей и развалил щеку до кости, текла кровь. 

— Нож, — коротко сказал Питер, пытаясь улыбнуться, — рана выглядит страшнее, чем есть на самом деле.

— Но, если бы она и выглядела, и была действительно страшной, ты был бы мертв, идиот! — сказала Одри и разрыдалась. — Какого черта ты с ним связался, почему, зачем?

— Потому что он вдвое меньше меня, — попытался отшутиться Питер. — Только поэтому.

— Давай, я промою твою рану, — сказала Одри.

— Нет, нет, — возразила подошедшая Джу. — Предоставь это мне. Это нужно делать умеючи, а то  шрам может остаться уродливый, а это на всю жизнь.

Она обработала рану с помощью маленькой аптечки первой помощи, которую захватила с собой, затем соединила края раны, наложив полоски пластыря, и сказала Одри:

— Теперь, моя дорогая, быстрее в госпиталь! Доктор Мафузи, конечно, врач не очень хороший, но иглой работает изумительно, как настоящий кудесник. Вот увидишь, пять секунд — и твой кавалер будет выглядеть в два раза красивее гобелена из Байе [56]. Да, захвати своего отца на случай, если Питер вдруг упадет в обморок.

— В обморок?! — Возмутился Питер. — Я не собираюсь падать в обморок! Я хочу дождаться, когда этот маленький ублюдок придет в себя, и тогда…

— Не выдумывай, — твердо сказала Одри. — Джу права.

— Оставь Лужу, мы им займемся сами, — вмешался Ганнибал. — Обвинение в покушении на убийство решит его судьбу.

— Аминь! — И как только Джу это произнесла, в кустах раздалось жалобное «Ха, ха! Ха, ха!». — Содавалось впечатление, что птицы-хохотуньи оплакивали Лужу, лежащего на земле.

Глава восьмая Зенкали празднует победу.

Кинги лежал в своем огромном гамаке, покачивая его ногой и недовольно хмурясь. Рядом сидели Ганнибал и Питер, щека которого была заклеена пластырем.  У всех в руках были большие бокалы с изобретенным Кинги «Оскорблением Величества», но, несмотря на то, что выпито уже было прилично, по их лицам этого сказать было нельзя.