Птица малая

– Примерно так. Руна – торговый народ, им в повседневной жизни необходимо знать множество языков. Как и у нас, их дети быстро усваивают языки, так что руна пользуются этим преимуществом. Когда возникает возможность нового торгового договора, они выделяют ребенка, которого воспитывает его собственная семья, причем он проводит время и в обществе иноплеменников. При таком подходе достаточно высокий уровень общения достигается всего за пару лет. Владение языком передается от поколения к поколению. Как и стабильные связи с постоянными торговыми партнерами.

День выдался пасмурным и безветренным. Они оставили окна открытыми июньскому теплу и ровному шуму дождя, гармонирующему с негромким и равномерным повествованием Эмилио Сандоса. Винченцо Джулиани изменил расписание слушаний, так что они происходили теперь днем, чтобы Сандос мог отоспаться утром, если ночь выдалась беспокойной. И это как будто бы помогало.

– И они воспринимали вас как ребенка, выполняющего ту же обязанность? – спросил Иоганн Фелькер.

– Да.

– Должно быть, потому, что вы были меньше ростом всех остальных в вашем отряде, – предположил Фелипе Рейес.

– Да. И еще потому, что с самого начала все попытки общения производил я, как и следует толмачу. На самом деле в течение достаточно долгого времени лишь мистер Куинн среди нас воспринимался руна как взрослый. У него был средний рост для рунао.

– И они не испугались вас с самого начала? Ведь они просто не могли прежде видеть никого, подобного вам, – проговорил Джулиани. – На мой взгляд, это удивительно.

– Новизна не пугает руна. И мы явно не представляли для них никакой опасности. Очевидно, они посчитали, что, кем бы мы ни были на самом деле, явились к ним, чтобы торговать. И на этом основании включили нас в свое представление о мире.

– И сколько же лет было этому ребенку, этой Аскаме, в момент контакта, по вашему мнению? – спросил Фелькер, вновь повернув разговор к девочке. Сандос не вздрогнул, не напрягся, отметил про себя Джулиани. Голос его остался прежним, каким был во время всего слушания, ровным и бесстрастным.

– Доктор Эдвардс сначала предположила, что Аскаме было примерно семь или восемь лет по земным меркам. Впоследствии мы решили, что ей было около пяти. Межвидовое сравнение – вещь сложная, однако, согласно нашему впечатлению, руна взрослеют быстрее.

Фелькер зафиксировал этот факт, и Джулиани проговорил:

– А мне казалось, что интеллект обратно пропорционален скорости взросления.

– Да. Отец Робишо и доктор Эдвардс обсуждали этот вопрос. По-моему, они не нащупали строгой корреляции ни внутри обоих видов, ни между ними. Но я нетвердо помню, что они говорили. В любом случае, обобщения подобного рода могут и не работать в других биологических системах.

– А какого вы мнения об уровне интеллекта руна? – поинтересовался Фелипе. – Можете ли вы сказать, превосходят ли они нас, или уступают, или равны в этом отношении?

Сандос впервые в это утро задумался.

– Они другие, – произнес он наконец, убрав руки со стола на колени. – Трудно сказать. – После чего умолк, пытаясь ответить на вопрос себе самому. – Впрочем, простите. Не могу ничего уверенно сказать на эту тему. Уровень интеллекта среди них варьируется в самых широких пределах. Как и среди нас.

– Доктор Сандос, – проговорил Иоганн Фелькер, – какими именно были ваши отношения с Аскамой?

– С этой несносной девицей? – переспросил Сандос.

Все рассмеялись, a Фелипе Рейес подумал, что Эмилио впервые с момента его появления в Неаполе проявил нормальное чувство юмора.

Чуть улыбнувшись против собственного желания, Фелькер проговорил:

– А не могли бы вы рассказать о них подробнее?

– Она была моей учительницей и ученицей, а также невольной сотрудницей в моих исследованиях. Отважной и смышленой. Настойчивой, безжалостной и той еще занудой. Она бесила меня. Я беспредельно любил ее.

– А ребенок этот, это дитя, вас любило? – спросил Фелькер, нарушая молчание, воцарившее после последних слов Сандоса. В конце концов, именно он, и никто другой, признался в убийстве Аскамы.

Джон Кандотти затаил дыхание.

– Еще один трудный вопрос, в стиле «насколько разумны руна», – нейтральным тоном проговорил Сандос. – Любила ли она меня? Не взрослой любовью. Во всяком случае, вначале. Она была тогда еще совсем ребенком, не забыли? Она любила фокусы. И я был для нее лучшей игрушкой, которую только можно вообразить. Ей было приятно то внимание, которое я оказывал ей, и статус приятельницы иноземца. Ей нравилось командовать мной, поправлять меня и учить правильному поведению. Марк Робишо видел в этом элемент импринтинга – сама биология заставляла ее быть все время со мной, но это был и ее сознательный выбор. Она могла рассердиться на меня, обидеться, если я не реагировал на ее просьбы, причем в таком случае расстраивался и я. Но да, полагаю, что она любила меня.

– Вы назвали ее невольной сотрудницей в своих исследованиях. Что это значит? Вы принуждали ее? – спросил Фелькер.