Птица малая

Отец-генерал кивнул Фелькеру, положившему перед Сандосом планшет с погасшим экраном. Начинается самая интересная часть, подумал Фелькер.

– Однако в первую очередь, увы, мы должны обратиться к очень тревожным утверждениям, выдвинутым У и Айли. – Эмилио поднял взгляд, и Джулиани пришлось остановиться и внимательно посмотреть на него. Удивление показалось ему подлинным. – Нам естественным образом пришлось подождать, чтобы к вам возвратились силы в такой мере, чтобы вы могли выступить в собственную защиту. Ракхат находится далеко за пределами любой земной юрисдикции. Никаких официальных обвинений против вас не выдвинуто, однако подозрения носят серьезный характер, и они имели основательные последствия, несмотря на отсутствие судебного заключения и доказательств.

Фелькер наклонился к столу и включил экран. Джулиани заговорил снова:

– Эти обвинения были присланы по радио, так что их получили и обнародовали более двенадцати лет назад. Пожалуйста, прочтите их внимательно и без спешки. Мы надеемся услышать от вас опровержение этих обвинений.

* * *

ЭМИЛИО ПОТРЕБОВАЛОСЬ около десяти минут на то, чтобы одолеть весь документ. Ближе к концу он уже с трудом разбирал его, так что приходилось перечитывать целые отрывки, чтобы убедиться в том, что он все правильно понял… вещь неприятная сама по себе.

Нельзя сказать, что история консорциума застала его врасплох. В конце концов Джон сказал: мы знаем насчет ребенка и знаем о борделе. Но она была настолько абсурдной, настолько нечестной, что он не мог даже вообразить себе все ее последствия.

Должно быть, таким образом мой разум пытается защитить себя, подумал он. До этого дня Эмилио не знал, не мог знать того, что было известно всем присутствующим в этом кабинете, что уже двенадцать лет было известно всему миру… не мог вообразить, насколько мерзко звучит эта история.

Тем не менее обвинение кое-что объясняло, и Эмилио был благодарен за это. Быть может, головные боли были следствием опухоли в мозге, поскольку слишком многое не укладывалось в какие-либо рамки. По крайней мере, это объясняло враждебность и отвращение… то, как Айли и У смотрели на него, то, что они, возможно, думали… Однако остальные части отчета озадачивали и оскорбляли его. Он вновь попытался осмыслить последствия и подумал, что, наверное, не то сказал или что его неправильно поняли. Разгадка находится где-то рядом, подумал Эмилио, надеясь вспомнить об этом позже, когда ситуация не будет требовать от него немедленного ответа. И тут со всей свирепостью на него навалилась головная боль, и мысли закружили в его мозгу.

За последние месяцы ему часто приходилось обнаруживать себя в пограничном состоянии между истерикой и черным юмором. Впрочем, истерики с воплями, как он установил, возвращаясь на Землю, только делали головную боль еще хуже.

– Могло быть и хуже, – проговорил Эмилио наконец. – Дождь мог пойти, например.

Черный юмор, с другой стороны, только рассердил присутствующих. Джулиани и Рейес отнюдь не развеселились. Фелькер пришел в ярость. Джон шутку понял, однако решил, что момент для нее был выбран далеко не самый подходящий. Эмилио, зрение которого уже отказывало, поискал взглядом Эдварда Бера, но увидел только то, что того уже не было возле окна.

– Пора наконец объяснить вам, Сандос, что выдвинутые против вас обвинения – не только ваш личный позор, – затарахтел Фелькер, голос его забарабанил по ушам Сандоса.

– Когда они были обнародованы, репутация Общества рухнула. Сейчас мы располагаем всего четырнадцатью новициатами по всему миру! И у нас едва ли хватит новых людей для того, чтобы заместить даже тех…

– Не надо, Фелькер! Не надо искать козла отпущения! – послышался уже громкий голос Джона. – Не стоит винить Эмилио во всех наших нынешних проблемах…

Потом к общему шуму добавился еще и говорок Фелипе, и Эмилио стало казаться, что голова его вот-вот лопнет, что кости черепа через мгновение рассыплются на куски. Он попытался спрятаться от всего этого шума, уйти в себя, но бежать было некуда. Неделю за неделей он упорно готовился, по кирпичу возводил вокруг себя стену, решая заранее, на какие вопросы отвечать, а какие отклонять. Он был уверен в том, что теперь в состоянии перенести слушания, что достаточно отстранился от всего на свете, однако с таким трудом возведенные бастионы рушились, и он чувствовал себя таким же освежеванным и беззащитным, словно все это происходило снова.

– Довольно, – брошенное Джулиани слово пресекло разногласия, и в кабинете разом воцарилась полная тишина. Заговорил он уже голосом, полным кротости: – Эмилио, есть ли в этих обвинениях правда?

Брат Эдвард, заметив вокруг глаз Эмилио белые пятна, свидетельствовавшие о приступе мигрени, уже спешил к Сандосу, надеясь увести его из комнаты прежде, чем дойдет до рвоты. И тем не менее он остановился, ожидая ответа Эмилио.

– Все верно, – проговорил Эмилио, хотя грохот в голове уже не позволял ему расслышать свои собственные слова. Потом все разом зашумели, и, наверное, никто не слышал, как он продолжил: – И все неправда.