Птица малая

– Это проявление его привязанности к нам. – София улыбнулась. – Командир эскадрильи вновь приступил к своим обязанностям. Он не хочет, чтобы его люди погибли от излишнего энтузиазма и синдрома продолжительного пребывания в четырех стенах, однако никто из нас и не думает о том, чтобы поворачивать обратно, так и не ступив на поверхность, тем более сам Д. У. На его плечах лежит огромная ответственность.

– Поняла твою мысль, – произнесла Энн, обдумывая слова Софии, которым, на ее взгляд, все же не хватало одного кирпичика до полноты… Интересно, София не заметила этого или умолчала? Умолчала, решила Энн наконец.

София не пропускала важного, кроме того, она очень хорошо знала Д. У.

– И в какую же сторону он склоняется? Ты знаешь?

– Будет решать сам. Судя по тому, что известно мне, мы можем выжить внизу. Он может решить совершить посадку в одиночестве или в обществе одного или двух из нас, а остальных оставит на корабле.

Энн зажмурила глаза и осела, насколько это было возможно в невесомости.

– Ох, София, мне кажется, что я действительно помру, если мне придется провести здесь на одну минуту дольше, чем необходимо.

Энн на глазах удивленной Софии утратила моложавый вид, сделавшись во всем соответствующей своему возрасту. София даже подумала, что Энн вот-вот расплачется. София подплыла к ней поближе, чтобы получить доброе и короткое объятье, подобное тем, которые сотнями получала от Энн. Не повинуясь порыву, ибо София Мендес ничего не делала импульсивно. Однако она сумела вложить в движение достаточно теплоты.

– Ох, София, я всех вас люблю, – произнесла Энн со смехом и проводя по глазам рукавом. – И меня уже смертельно тошнит от всех вас сразу и от каждого по отдельности. Пошли, пора кормить этих парней.

* * *

СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО прошло в столь напряженной и требовательной обстановке, в какой Энн еще не приходилось пребывать, а в данном случае скорее парить. Она намеревалась внимательно следить за ходом совещания, однако отвлеклась и растерялась уже в ходе продолжительных дебатов по поводу качества горения топлива посадочного аппарата в атмосфере планеты. Воздух планеты годился людям, жара на ней стояла порядочная, но жить было можно.

Одновременно наблюдалась уйма гроз и циклонов, что, возможно, объяснялось временем года или количеством энергии, вливавшейся в систему тремя звездами. Эта презентация тем не менее разочаровала Марка. Он установил точные границы между экологическими регионами, однако кто мог сказать, что представляет собой регион, где преобладал лавандовый цвет? Он мог оказаться лиственным или хвойным лесом, огромной степью и даже колоссальным водорослевым матом.

– Что бы это ни было, – пожал плечами Марк, – такого добра там много.

Рельеф местности можно было идентифицировать с большей уверенностью. Открытые водоемы выглядели более очевидно, однако Марк предупредил, что таким же образом могут выглядеть и болотистые регионы. Приливные зоны оказались удивительно протяженными – что неудивительно при двух лунах. В многочисленных речных системах были видны явные старицы. По его мнению, заметны были и многочисленные возделанные участки, однако Марк предупредил их о том, что сельскохозяйственные посадки легко перепутать со смешанным лесом.

Пора заканчивать, думала Энн, выслушивая жужжание Марка. Да на хрен всю эту нудноту. Пора приступать к делу. Взять пакет с сандвичами, сесть в этот драный посадочный блок, спуститься, распахнуть дверь, а там – живи или умирай.

Озадаченная собственным нетерпением, она обвела взглядом собравшихся и увидела ту же реакцию на лицах всех остальных, но тут Марк проговорил:

– А вот и источник этих передач.

Начались охи и восклицания. Марк тем временем очертил на экране небольшой регион.

– Здесь, как мне кажется, в глубокой долине между нескольких гор находится город. Но не на пересечении дорог, как я ожидал… вот эти тонкие линии могут быть каналами, прорытыми от двух заметных всем рек, тут и тут. А вот здесь, скорее всего, порт. Я бы сказал, что этот полумесяц может оказаться надежной гаванью.

Похожие черты обнаруживались и в других местах континента, однако они прилетели на музыку, так что серьезных обсуждений места посадки быть не могло. Вопреки этому единодушию возник оживленный спор относительно того, насколько близко к располагающему радиопередатчиком городу следует садиться.

Алан Пейс был удивлен самим фактом существования подобного вопроса. Он намеревался вступить в контакт с обитателями города без малейшего промедления.

– Согласно Сандосу, к музыкальному общению можно будет приступить в самом начале, как мы воспользовались музыкой для того, чтобы вступить в контакт с индейцами гуарани в восемнадцатом веке. Потом существуют примеры Хавьера[66] и Риччи[67], без промедления отправившихся в города Японии и Китая и работавших там с образованными людьми.

– А тебе не кажется, что однажды, в хороший денек явившись с неба во всем инопланетном блеске, мы вышибем из них дух? – спросил Д. У. у Алана.

– Можно будет сказать им, что мы из Франции, – задумчиво проговорил Эмилио.

Заржал даже Алан.