Птица малая

– Заканчиваем все дела к пяти часам дня, – распорядился он. – А потом расслабляемся. Прекращаем думать о том, что что-то там может пойти не так. Теперь гораздо важнее, чтобы все успокоились. Все мы слишком заведены, а это не здорово. Ложитесь спать пораньше. Кто не сможет уснуть, пусть просто отдыхает. Мессу служим в девять. A потом – вниз.

Д. У. с улыбкой обвел взглядом свой усталый экипаж, пристально посмотрев на каждого:

– Все будет в порядке. Я верю во всех вас, вместе и по отдельности, верю всей моей жизнью и душой. A когда вы ляжете спать, прошу всех припомнить то, что сказал Эмилио: Бог привел нас в такую невообразимую даль не для того, чтобы погубить.

* * *

В ТУ НОЧЬ ЭНН оставила спящего Джорджа и, выйдя в кают-компанию, направилась к двери в каюту Д. У. и постучала негромко, чтобы не разбудить его, если он уже уснул, но давая понять, что хочет поговорить с ним с глазу на глаз, если он еще не спит.

– Кто там? – ответил он.

– Это я, Энн. – После короткой паузы дверь отворилась.

– Добрый вечер. Входите. Я предложил бы вам сесть, но…

Она улыбнулась и попыталась взглядом найти место, в которое ей будет удобно вплыть. A вот и тема для дипломника, подумала она. Сохранение культурно обоснованных мер соблюдения социальной дистанции при нулевом тяготении.

– Я ненадолго, Д. У. Вам тоже надо отдохнуть. Я только хотела попросить вас… позволить завтра Эмилио первым выйти из посадочного аппарата.

В наступившей тишине Энн буквальным образом проследила, как эта мысль пролагает себе путь в его уме. Вопрос о месте в истории в данном случае не стоял, планов фиксации этого события не предполагалось. Никаких репортеров, никаких фотосессий, никаких аудио- и видеотрансляций в реальном времени. Рядом с культурой, взбесившейся от всякого рода документаций, рекламы и вещания, широкого, узкого и точечного, в рамках которых каждый аспект общественной и личной жизни воспринимался как предназначенное для публики зрелище, существовала другая культура, и, поскольку полет «Стеллы Марис» начинался приватно, миссия ее будет осуществляться сокрыто. Иезуитам – при всем том, каковы они есть, – безразлично, кто первым ступит на почву этой планеты, и об этом не будет упомянуто во внутреннем отчете Отцу-генералу, кто бы он ни был, когда весть прилетит на Землю. И все же право и риск этой привилегии по природе и уставу принадлежали Д. У. Пусть идея полета принадлежала Эмилио Сандосу, миссия тем не менее совершалась под именем Д. У. Ярброу. Никто другой не работал усерднее и больше его, никто другой не уделял ей больше забот и раздумий, никто другой не вдумывался столь глубоко в ее детали. Энн знала это и ценила его труды.

После долгого раздумья Д. У. посмотрел на нее, почти согласовав направление глаз с интенсивностью взгляда. Она буквально видела, как он принимает одно из решений, связанных с обсуждением этой темы, и постаралась принять самый нейтральный вид, чтобы никак не подействовать на него. И он заговорил голосом столь же лишенным акцента, сколь беззащитным сделалось его лицо.

– Вы считаете, что это будет уместно? И не возникнет подозрение… – помолчав, он продолжил: – …в фаворитизме?

– Д. У., я не стала бы просить вас в том случае, если бы такая возможность существовала. – Это будет правильно, хотела она сказать. – Его легко полюбить. Я понимаю это. На мой взгляд, остальные одобрят такое решение, и я думаю, что оно будет много значить для него. В духовном плане. – Смутившись от того, что она произнесла такую мысль, Энн кашлянула. – Надеюсь, что вы не сочтете мои слова вмешательством в ваши права…

Д. У. отмахнулся:

– Да боже мой. Конечно, нет. Я доверяю вашему суждению. Вы теснее связаны с ним, чем когда-то был я, Энн.

Он посмотрел на нее, чтобы убедиться в том, что она согласилась с ним, а потом потер налившиеся кровью глаза на бледном и помятом лице.

– Хорошо. С моей стороны возражений нет. Пусть выходит первым. Если только это будет безопасно! А то, сев, мы можем решить, что поступок этот будет слишком рискованным.

– Ой, Д. У.! Ой, дорогой вы мой человек! – воскликнула Энн. – Но если вы решите не выпускать нас из корабля, клянусь, что собственными зубами прогрызу себе путь на волю. И только попробуйте остановить меня.

Д. У. рассмеялся, и она все-таки не стала обнимать его, но просто протянула руку. Он взял ее и, к изумлению Энн, поднес к губам и поцеловал, искоса глядя на нее при этом.

– Доброй ночи, миссис Эдвардс, – паря в воздухе, проговорил он со всей южной галантностью, возможной в «трениках». – И немедленно спать, понятно?

* * *

ВСЕ ОНИ В ТУ НОЧЬ готовились к смерти и к своего рода воскресению. Кое-кто исповедался, кое-кто занимался любовью, кое-кто провалился в сон от утомления и видел во сне друзей детства или давно забытые игры с дедушками и бабушками. И все они, каждый на свой собственный лад, пытались прогнать страх, примириться со всей своей прошлой жизнью и тем, что могло случиться с ними на следующий день.