Птица малая

– Хрена тебе, не обвинял! Вам нужна причина? Я назвала единственную, которую в состоянии придумать, и мне пофигу, если она не нравится вам. Я не знаю, почему он умер. И я не убивала его. Черт, люди иногда просто умирают! – Она споткнулась на этих словах, что только заставило ее ощутить большую ярость и одиночество. – Даже если у тебя есть под рукой вся самая совершенная медицинская техника, даже если ты вон вылезаешь из собственной шкуры, чтобы вернуть его назад, даже если это самый расчудесный музыкант, даже если вчера он был жив и здоров и по молодости лет никак не мог умереть. И тогда они, случается, умирают, умирают и все, вот так! А почему – спрашивайте у Бога. Только не у меня.

Она залилась слезами, и Джордж обнял ее, задыхающуюся от ярости и беспомощности, и негромко шепнул:

– Никто не обвиняет тебя, Энн. Никто и не думает тебя обвинять… – Впрочем, она и так знала это, но никак не могла избавиться от ощущения собственной вины.

– Но какая же это дрянь, Джордж! – шепнула она, утирая слезы собственным рукавом, стараясь перестать плакать и не имея на это сил. – Какая же это подлость. А я даже не особенно симпатизировала ему.

Так и не сумев остановиться, она повернулась к подошедшим к ней Джимми и Софии, однако смотрела Энн на священников.

– Он проделал весь этот путь ради своей музыки, но так и не сумел ни разу услышать ее. Это честно? Он не увидел даже инструментов! Зачем нужно было тащить его сюда для того, чтобы убить на самом пороге? Не гнусно ли так поступать со стороны вашего Бога?

* * *

ЗА ДОЛГИЕ МЕСЯЦЫ, проведенные внутри «Стеллы Марис», они успели рассказать друг другу множество историй. Все, конечно, хранили свои секреты, однако, бывало, и делились детскими воспоминаниями, в частности Марк Робишо.

Марк также не принадлежал к числу тех парней, которые уже в семь лет твердо намеревались стать священниками, однако был очень близок к этой группе. Схлопотав в пять лет острый лимфобластный лейкоз, он получил и долю везения, так как оказался канадцем, жителем страны, в которой была доступной универсальная медицинская помощь.

– Лейкемия не такая уж скверная вещь, – рассказывал он своим спутникам. – В основном ты ощущаешь огромную-огромную усталость и хочешь умереть, так как усталый ребенок хочет спать. Вот химиотерапия, с другой стороны, совершенно ужасная штука.

Мать делала все, что могла, но у нее были и другие дети, о которых нужно было заботиться. Поэтому сидеть у его постели пришлось бабушке с отцовской стороны, быть может, компенсировавшей побег из семьи ее сына, совершенный под предлогом болезни Марка. Старая женщина утешала внука рассказами о старом Квебеке, молилась вместе с ним и с полной уверенностью уверяла ребенка в том, что новая операция, аутологическая пересадка костного мозга, точно излечит его.

– Всего за несколько лет до того эта разновидность лейкемии отправила бы меня на тот свет. Что едва не сделала сама операция по трансплантации, – рассказывал Марк. – Но буквально через несколько недель произошло чудо. Во всяком случае, так считала моя бабушка. У Бога были на меня особые планы.

– А вы сами, Марк? – спросила София. – Вы тоже считали свое выздоровление чудом? И уже тогда решили стать священником?

– Да ну что вы. Я хотел стать хоккеистом… звездой, – сквозь удивленный смех ответил он. И когда они отказались верить ему, возразил: – В старших классах я был очень неплохим вратарем!

На этом разговор перешел к спорту и более не возвращался к детству Марка. Однако София оказалась не настолько неправа, хотя с той поры прошло почти десять лет до того, как в голове его окончательно выкристаллизовалась мысль о том, что жизнь представляет собой Божий дар и его можно и принять, и отдать.

Четки его бабушки прилетели вместе с Марком на Ракхат, a с ними и твердая уверенность в том, что жизнь хрупка и быстротечна и пребывает вечно только один Бог. Тем не менее он понимал, что Энн найдет подобный ответ на свой неразрешимый вопрос неадекватным и неудовлетворительным. Почему? – снова спросит она. Почему все происходит именно таким образом?

В короткие часы, оставшиеся до начала последовательности ракхатских рассветов, Марк, бдевший возле тела Алана, наблюдал за Джимми Куинном, бесшумно переходившим от палатки к палатке, выслушивая, соглашаясь, обретая общую почву и передавая сообщения. Во время полета, как было известно Марку, случались такие мгновения, когда все члены экипажа полагали, что Алан Пейс может наделать бед, хотя никто не мог предвидеть, что именно таким образом, как и того, что именно Энн вгонит клин в оставшуюся группу.

Наконец, когда ночные голоса притихли и хорал оранжевого солнца начал набирать силу, Джимми направился по прогалине к Марку.

– «Блаженны миротворцы», – негромко процитировал Евангелие Марк. – Удались ли дипломатические меры?

Посмотрев в ту сторону, где занимался рассвет, которую они называли востоком, Джимми начал выкладывать соображения, загибая пальцы: