Птица несчастья

– Поиграем? – предложил женский голос, и от дыхания прижавшейся к нему второй девушки мурашки побежали по коже.

Федор рванул вправо, девушки рассмеялись ему вслед. Он бежал, как никогда до этого, даже на сдаче нормативов по физкультуре так не выкладывался: а зачем? Ветви хлестали по лицу, корни деревьев выскакивали из-под земли в неподходящий момент, но Федор мчался, не разбирая дороги. Он обогнул куст волчьего лыка и резко затормозил: перед ним возникла девушка. Светло-рыжая, при угасающем свете солнца ее волосы казались охваченными сиянием. Вылинявшая рубашка длиной до середины бедра когда-то была нежно-голубого цвета. Девушка шагнула, и Федор помчался прочь.

Сердце билось загнанной лошадью, к ушам прилила кровь, легкие со свистом сжимались и разжимались. Остановиться Федор не мог: то тут, то там появлялись новые преследовательницы. Перед глазами мелькали темные мушки, ног Федор давно не чуял – они двигались сами по себе. Он давно должен был оторваться от пугающих девушек, но те словно забавлялись, показываясь перед ним.

Наконец, Федор отделался от преследовательниц. Ухватился за ствол ивы, а затем осел на траву. Легкие горели, будто их прижгли каленым железом. Пот ручьями стекал по телу, Федор промок насквозь. Икры и бедра ныли так, слово их отутюжили прессом. Федор несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь отдышаться, затем поднялся и, немного покачиваясь, пошел вперед.

Когда кусты расступились, Федор очутился на берегу озера. Хотелось пить, Федор облизал пересохшие губы, они были соленые. Он подошел к воде и опустился на колени. Сперва смыл пот с лица, а затем жадно прильнул к воде. Он все никак не мог утолить жажду, когда услышал смех. Холодный пот пробил его, Федор вскочил на ноги и обернулся: позади собралась толпа девушек. Все они были одеты в ночные рубашки, на одной имелась розовая кружевная комбинация. Их головы украшали венки из лозы ивы.

Девушки молча наступали, Федор пятился в озеро. Его штаны намокли, Федор собирался пуститься вплавь, как сзади кто-то обхватил его руками и ногами. Федор стал вырываться, пытаясь освободиться. Но тут подоспели остальные преследовательницы, они принялись щекотать его под мышками, за пятки, в основание шеи, и Федор ослаб. Было так щекотно, что никаких сил не осталось: смех парализовал Федора. А девушки подхватили его и потащили в глубь озера.

Федор безвольно наблюдал, как уходит под воду: еще немного, и для него все будет кончено. Солнце почти опустилось за горизонт, окрашивая облака в бледно-золотистый цвет. Сумерки сгустились, тени деревьев удлинились и переплелись между собой. Наступало время, когда словно стоишь на пороге, время, когда возможно все, когда мир готов качнуться в любую сторону.

На прощание солнце вспыхнуло, озарив небо в алый, подобно пионерскому галстуку, цвет. Вода накрыла Федора по подбородок, девушки продолжали тянуть Федора дальше. И в это мгновение воздух прорезал громкий и чистый звук горна: невидимый Федору горнист трубил тревогу.

«Все сюда, все сюда:

Здесь случилася беда!»

В голове Федора сами собой всплыли знакомые слова, хотя существовал и второй вариант двустишия, помогающий запомнить напев:

«Торопись, торопись,

По тревоге становись!».

Сигнал горна придал силу Федору, в то время как девушки, напавшие на него, опешили. Федор начал лягаться и вырываться из рук преследовательниц. Те старались удержать Федора, но его было не остановить. А сигнал тревоги продолжал плыть над лесом и озером, разгоняя тьму и вселяя надежду. Вскоре на берегу озера показались Максимус и Полкан с восседавшей на нем Олей.

– Вот ведь сволочи! – выругался Полкан и с разбега бросился в воду.

Оля в этот момент кричала:

– Феденька, потерпи! Мы сейчас тебе поможем!

Девушки бросили Федора и скрылись в озере. Он тоже погрузился с макушкой в воду – тут оказалось глубоко, но оттолкнулся от дна и всплыл. Полкан был уже рядом.

– Цепляйся за меня, – велел он, и Федор ухватился руками за круп.

Полкан поплыл обратно, и Федор послушно следовал за ним, а Оля свесилась и гладила его крылом по голове. Полкан выволок Федора на берег. Максимус, все это время безучастно наблюдавший за ними, быстро подошел, схватил Федора за грудки, тряхнул и спросил:

– Набегался? Или желаешь и дальше с русалками развлекаться?

Федор не делал попыток оправдаться или возмутиться: что это Максимус себе позволяет? Больше всего ему хотелось провалиться под землю от стыда.

– Не ругай его, Максимушка, – вступилась за Федора Оля. – Он так больше не будет.

И Федор не нашел ничего лучшего, как повторить:

– Да, я больше так не буду.

Глава четырнадцатая. Лешак