Птица несчастья

– Не очнулся еще? – спросил он Симаргла.

Пес понюхал Максимуса.

– Дрыхнет! – беспечно ответил он. – Я его за ухо цапнул – не реагирует!

– Ты куда, Димочка? – встрепенулась Оля, когда Федор направился за Полканом.

– Скоро вернусь, – пообещал Федор. – А ты пока просыпайся.

– Я не сплю, – по ее лицу промелькнула улыбка. – Как хорошо, что ты живой, Димочка.

Полкана разбудить не удавалось, а тащить на себе получеловека-полуконя Федор физически не мог. Сейф гудел и разражался яростными вспышками, от которых Федор пока увертывался.

– Полкан, да проснись ты, – тряс он получеловека-полуконя за руку.

Изо рта Полкана капала слюна, голова безвольно моталась. Федор был в отчаянии: надо вытаскивать Полкана, но как?! В полном отчаянии он навалился на Полкана всем телом, но столкнуть с места не вышло.

– Кому я сказал?! – в ярости заорал Федор. – Вставай, скотина!

Полкан шевельнулся.

– Давай, поднимайся! – Федор продолжал кричать на Полкана. – Топай быстрее!

Полкан послушно встал, и Федор повел его, покрикивая время от времени.

– Копытами перебирай! – он даже хлопнул Полкана по крупу.

Слезы и стыд душили Федора. В этот момент он был противен сам себе, но выхода не было. Если бы знал, как заставить Полкана двигаться другим способом, Федор обязательно бы этим воспользовался. И в то же время Федор злился на Полкана, что тот не оставил выбора, и приходится вытряхивать из себя гадкое и недостойное.

Вскоре Полкан присоединился к остальным. Оля все еще смотрела в никуда, улыбаясь умершему сыну, но Максимус начал приходить в себя. Он поглядел на Федора мутным взглядом, а потом коротко кивнул.

– Ни одна мышь не проскочила! – похвастался Симаргл.

– Молодец, – похвалил его Федор.

Он достал из рюкзака бутылку с водой и протянул Максимусу, тот немного отпил.

– Хрень какая, – произнес Максимус, его голос скрипел, словно звенья ржавой цепи.

Федор посочувствовал: еще какая! Если бы ни Симаргл, лежали бы они в поле под воздействием странного сейфа.

– Оля, ты как? – поинтересовался он.

– Хорошо, Димочка, – стала отвечать она, а затем пришла в себя.

Оля растерянно рассматривала Федора и хмурила лоб, соображая, куда пропал Димочка. А потом поняла, нижняя губа ее затряслась, и она отвернулась.

Пришлось ждать двадцать минут, прежде чем пленка, которой подернулись глаза Полкана, прояснилась. Он дернулся всем телом и громко всхрапнул.

– Полканушка, ты как? – Оля, переваливаясь с боку на бок, подошла к получеловеку-полуконю и заглянула в лицо.

– Хочется сказать грубость, которой заменяют слово плохо, – ответил тот.

– Головушка болит? – Оля погладила его.

– Трещит, – признался Полкан, – будто булыжником приложили.

– У кошечки боли, у собачки боли, а у Полканушки все заживи, – Оля подула на него.

– А чего сразу у собачки? – обиделся Симаргл.

Оля обернулась к нему и принялась оправдываться:

– Это у другой собачки, Симарглушка, ты ее не знаешь.

– Ладно тогда, – успокоился тот.

Федор оглянулся: сейф по-прежнему висел над полем. Он в очередной раз вспыхнул, и из него вывалился очередной странный предмет: мечта безумного инженера. Предмет был покрыт шерстью нежно-сиреневого цвета и оснащен буравом и веером-опахалом, которыми отбивалось от безымянных ходоков. Но предмету это не особо помогло: вскоре его разобрали на детали.

– Вот что за фигня такая? – задумался Федор вслух. – Для чего она?

Здесь все носило отпечаток ирреальности. Пейзаж поражал сюрреализмом: бескрайнее поле травы, среди которой видны соцветия иван-чая, такое же бесконечное небо: идеальной синевы, без единого облачка. И между ними зависший металлический ящик, окруженный сиянием – заменитель солнца, которому не нашлось места. А еще гудящие адепты, не спускающие глаз с объекта поклонения.

– Бог из машины, – предположил Полкан.

– В каком смысле? – не понял Федор.

– В прямом, Федя, – Полкан, похоже, окончательно оклемался. – Некий предмет, который отвечает на запросы людей. Они ему молятся, он посылает в ответ разные штуковины.

– Такие чудные?!

– Так просьб-то много, – Полкан расправил плечи. – На всех не угодишь. А тут одним махом. Хотя этим, – он указал подбородком в сторону безымянных ходоков, – нравится.

На мгновение у Федора мелькнула мысль привести в чувство оставшихся в траве ходоков. Мелькнула и пропала: всем не поможешь, да и поздно уже. Почему-то осознание этого факта больно отозвалось в душе Федора: он предал детские идеалы, разом сделавшись взрослым. Когда-то мечтал стать великим волшебником и исполнить желания всех людей. Что ж, за него это сделал бог из машины, и Федору придется смириться, что он обычный человек, и соизмерять свои возможности.

Сейф разразился фейерверком, из него один за другим посыпались невообразимые вещи: кресло-качалка с приделанными к нему лыжами – наверное, на таком кресле можно зимой рассекать по сугробам. Вывалилась помесь вентилятора и секатора, затем показался тостер на пружинах. При каждом прыжке из тостера вылетали подпеченные хлебцы.

Федор поймал себя на том, что снова завороженно смотрит на сейф, и отвернулся: как бы все не повторилось.