Птица скорби

Уж не знаю почему, но я спросила, как-то сорвалось с языка:

– А что, его нету? – Мне даже не хотелось осквернять губы этим именем.

– В школе заработался, они там к какому-то мероприятию готовятся. – Бо Шитали притворно зевнула, изображая безразличие.

– Понятно. – Я толкнула ногой дверь, впуская в комнату звуки раннего утра: пение птиц и куриное квохтанье, шум проезжающих машин, шипенье автобусных дверей и грохот тележек торговцев.

– Что стоишь? – прикрикнула на меня Бо Шитали. – Беги готовь кашу для Лимпо, а то скоро Бо Ндате Лимпо вернётся, будет не до каши.

Лимпо беспокойно заворочалась в постели.

Налив в кастрюльку воды, я отправилась разжигать жаровню.

Проснулась и заплакала Лимпо, а каша не готова. Вернувшись в дом, я взяла ее на закорки, обмотавшись читенге. Когда угли раскалились, я поставила кастрюльку на жаровню, насыпав в неё кукурузную муку.

И тут заявился Бо Хамфри. Помня про правило номер три, я сразу же опустила голову, но успела заметить его красные от пьянки глаза и дрожащие руки.

– Чимука! – рявкнул он на лозийском, и мне пришлось нарушить правило и посмотреть на него. – Свари-ка мне ншиму.

На пороге дома возникла Бо Шитали.

– Но сначала надо покормить маленькую, – робко возразила она.

– Покормишь её ншимой, – сказал Бо Хамфри, не отрывая от меня взгляда.

– Но ей нужно положить в кашу арахис, а его надо прежде разварить, – пролепетала Бо Шитали.

И тут он ударил её. По лицу, наотмашь. Лимпо испуганно вскрикнула и задрыгала ножками, ослабив узел читенге. Я затаила дыхание. Лимпо начала сползать вниз, мне нужно было поправить читенге, но я боялась пошевелиться. И тут появился Али, пришёл меня навестить. Увидев, что происходит, но не смея вмешиваться, он зло пнул ногой камешек. По двору пронёсся порыв ветра, поднимая облако пыли, ветви деревьев беспокойно зашевелились. Бо Шитали стояла как громом поражённая, по её круглому лицу стекала струйка крови.

На нас словно опустился купол тишины, отсекая все посторонние звуки – и перебранку соседок, и детский смех, и стрёкот мопедов. И посреди этого сгустившегося кисельного безмолвия я вдруг заплакала, а следом за мной заплакал и Али. А потом словно кто-то опять включил рубильник, возвращая все звуки и жизнь вокруг. Сосед алкаш всё так же курил на лавочке, врубив на полную переносное радио. В углу двора переговаривались дети. Женщина несла на голове тазик с водой, распевая гимн: «Сколько Господь мне всего даровал – видно, мои желания знал…»

По круглому лицу Бо Шитали стекала струйка крови, а мы словно приросли к месту. Ни слова не говоря, Бо Хамфри зашёл в дом. Стерев ладонью кровь, Бо Шитали составила с огня кастрюльку с кипящей водой, повернулась ко мне и процедила сквозь зубы:

– Что уставилась?

– Ничего. – Я подошла к стопке газет у дверей, взяла парочку и начала медленно разрывать их, и этот звук ужасно царапал слух.

Газеты Бо Ндате Лимпо приносил из школы, складывая их возле двери и прижимая сверху камнем. Сам Бо Ндате Лимпо читать не умел, использовал бумагу в хозяйских целях. Но я-то умела, и газеты были моей отдушиной. Например, в «Дейли мейл» печатали кроссворды, и я с лёгкостью разгадывала их. «Сильный оглушающий звук» – грохот. «Самый короткий месяц в году» – февраль. «Ребёнок женского рода» – дочь. «Одна из книг Ветхого Завета» – Левит. Тайком я вписывала ответы в клеточки, и это занятие оживляло мои воспоминания о Тате.

Читать вслух мне, конечно, не разрешали. Бо Шитали повторяла – мол, нечего бахвалиться, тем более что тут все говорят на лозийском. Так что если меня заставали за этим занятием, я получала подзатыльник. Но меня было не остановить. Вот и сейчас я развернула газету и стала читать.

«Гуманитарная еда попала в плохие руки», – гласил заголовок. Рядом – фотография плотно сбитого темнокожего чиновника с серьёзным выражением лица. От долгого пребывания на воздухе бумага покоробилась и белая рубашка чиновника приобрела желтушный оттенок. Я резко опустила газету, пропуская Бо Шитали, которой что-то нужно было взять в доме, а потом продолжила чтение.

«Все усилия по борьбе с голодом, вызванным наводнениями и засухой в разных районах страны, натолкнулись на неожиданное препятствие. Часть гуманитарной продовольственной помощи, за распределение которой отвечает правительство, оказалась на прилавках магазинов. Вице-президент Кристон Тембо, курирующий эту программу, пригрозил суровым наказанием махинаторам. „Какой позор, – сказал он. – Ведь основная часть продуктов поступает от иностранных доноров“».

«Северные районы Замбии захлестнули наводнения, а на юге бушует засуха. В результате в одной части страны урожаи смыло водой, а в другой они зачахли от её недостатка. Стихия затронула сначала двадцать девять, а теперь уже и тридцать четыре округа, и вопрос продовольственной помощи встаёт особенно остро.

Этим вопросам и были посвящены недавние парламентские слушания…»