Птица скорби

И это было чистой правдой: Энала действительно никогда не плакала, сегодня – в первый раз.

– Вот почему я не могу пойти к богатым домработницей. Потому что там живут люди, которые когда-то лебезили перед моим отцом. Подтирать попы детям их детей? Уж нет.

Горько вздохнув, она заключила:

– Так что и мне есть что вспомнить, Чимука, и есть по чему печалиться… Когда маму похоронили, я точно знала, что сбегу из Калулуши. Не хотела, чтобы родственники забрали меня в такую дыру, как Петауке[117]. Я переоделась в мамину форму стюардессы, поймала машину и уехала. Водитель грузовичка, что согласился подвезти меня, лапал меня за грудь, от чего и кончил. – Энала издала горький смешок. – Вот так я оказалась в Лусаке.

Где-то на улице залаяла собака, Энала молчала, больше не сказав ни слова. Тему детства она закрыла навсегда.

Это и был тот самый день, когда в наших отношениях всё переменилось. Энала не желала больше заниматься воспоминаниями, а я продолжала держаться за своё детство, и по этой причине она считала меня слабачкой. Можно, конечно, свалить всё именно на это, но была ещё и другая причина. Основы нашей дружбы пошатнулись и потому, что в нашей жизни появилась третья девушка, которая встряла между нами. И вот у них как раз было гораздо больше общего: обе – смелые и бесшабашные, напористые и громкие в выражении своих эмоций. Они даже смеялись одинаково – с неким презрением ко всему миру, откинув голову назад. Даже когда они сидели вдвоём и просто молчали, я всё равно чувствовала себя третьей лишней. С самого первого дня, как появилась та, третья, они вели себя так, словно знали друг друга всю жизнь. Их дружба была более естественной, что ли. И я с тоской наблюдала, как Энала постепенно отдаляется от меня.

Всё началось с полицейской облавы. Мы-то думали, что уже со всеми договорились и всегда можем расплатиться телом. В первый раз, конечно, было страшно, страшно попасть в тюрьму. Это уж потом мы поняли про их пустые угрозы и что они всегда порешают между собой, кто кому достанется. Полицейские уже давно приезжали на одной и той же штатской «Тойоте-Королла» с тонированными стёклами и брали кого хотели.

Но в этот раз всё оказалось очень страшно, хоть я и не сразу поняла.

Мы с Эналой слонялись возле пятизвёздочной гостинцы, надеясь перейти в категорию люксовых проституток, и тут послышался вой сирены. Я сначала подумала, что это скорая, но подъехал полицейский фургончик, и оттуда повыскакивали полицейские. Все девушки бросились врассыпную, но всё равно многих похватали. Я успела прыгнуть в кусты и до утра дрожала там, как загнанный заяц. Мой читенге и все наличные деньги куда-то пропали, и домой пришлось возвращаться на своих двоих, в неприлично коротком платье.

Я чуть с ума не сошла от неведения. Куда подевалась Энала? Я даже не удосужилась запомнить номер машины, на которой её увезли, а это главное правило в таких случаях. Её запросто могли убить и сбросить в канаву, и никто ничего не узнает. О таких вещах не пишут в новостях, но я знала, как это бывает. Приезжает якобы полицейская машина, а в ней чернокожие люди из другой страны… И всё, человек пропал с концами.

По глупой наивности я купила «Замбия дейли мейл» и «Замбия таймс», выискивая последние новости. Правительственный визит из дружественного государства, перетасовка в кабинете министров, отставка вице-президента, но никаких фото девушек, вырвавшихся из лап каких-нибудь конголезских бандитов.

Я уговаривала себя, что с Эналой всё хорошо, она просто устроилась прислугой в доме богатеньких. Ей выдали одежду, пошитую соответственно прихотям хозяйки, и назначили жалованье. Просто Энала раздумала быть проституткой: теперь она будет кашеварить, убираться в доме, водить избалованных детишек в частную школу с красивым мощёным двориком, а после занятий забирать их. Она будет смеяться над их историями и рассказывать свои, по большей части выдуманные. Будет вытирать их слёзы, став другом на многие годы. Но эти мои рассуждения вытеснялись страшными, более правдоподобными картинами: трупы девушек, брошенные в трущобах Лусаки, и среди них мёртвая, окровавленная Энала с распахнутыми от ужаса глазами. В её открытый рот безбоязненно залетают мухи, потому что сама хозяйка уже не способна его захлопнуть.

Но разве кто-нибудь напишет о таком? Никогда. Репортёры обходили наши проблемы стороной. Они придумывали броские заголовки о процветающей замбийской экономике, про невиданный урожай, про неутомимое строительство дорог, открытие новых школ и больниц в самых удалённых уголках страны. Они восхваляли власти, которые якобы несут прогресс в народные массы. Написать про парламентские сессии – пожалуйста, про дополнительные выборы – с удовольствием. А уж сколько высоких слов про наш счастливый замбийский народ. Мы оставались один на один с кошмарами ночной жизни, а первые полосы газет пестрели образцово-показательными фото довольных всем граждан. И где они их только отыскивали.