Птица в клетке

Я была неосознанно жестока, рисуя для себя будущее, в котором Замиру не было места. Я и в самом деле не понимала, как прозвучали для мальчика мои слова. Насколько успел он ко мне привязаться, насколько задевало его мое желание сбежать отсюда. Если бы я знала все то, что было у него на душе, возможно, я не стала бы честно отвечать на его слова. Но ведь и мне Замир был важен и нужен, поэтому мне хотелось быть с ним искренней. Поделиться своей мечтой, как он поделился со мной кусочком своего мира.

Маленький принц стал единственным, кто смог вытянуть меня из трясины, в которую я сама себя загнала. Помог вспомнить, что когда-нибудь, возможно скоро, я изменю свою жизнь. В тот день наша связь, только появившаяся, стала еще сильнее. Узы становились все крепче и крепче, а я совершенно по-глупому радовалась нашему с Замиром взаимопониманию, не думая о будущем и о том, как сложно будет порвать эту связь.

Хотя мне и стало лучше, за один день я не вылечилась. Приходилось пить таблетки, иногда накатывало отчаяние, но я уже не уходила полностью в себя. Гуляла в компании Кронберг или Замира, правда, около замка — к озеру в долине нас уже не отпускали. Сидела на занятиях ребенка — учителя утверждали, что со мной он ведет себя примерно и часто сам проявляет инициативу, стремясь показать себя с лучшей стороны. В общем, благотворно воздействовала на наследника, а он — на меня.

Конечно, юный Альге все еще оставался капризным, эгоистичным ребенком, плохо понимающим, почему иногда я поступала не так, как хочет он. Беспардонно рылся в моих и чужих мыслях и все время, не переставая, задавал мне вопросы, от которых раскалывалась голова. Ведь он познавал мир, стал больше общаться, а взрослых и их поступки порой не понимал или трактовал неправильно. Но так как о даре наследника знали немногие — даже учителей держали в неведении, то почти все вопросы доставались мне. И не то чтобы я смущалась отвечать на них — будучи эспером, быстро перестаешь реагировать на чужие грязные или злые мысли. Однако Замир требовал не только объяснять ему поступки и мысли других людей, но и высказывать свое мнение — что хорошо, что плохо и как бы я поступила в тех или иных случаях. Как будто Замир изучал не других людей, а меня, подыскивал ко мне ключик, узнавая обо мне все больше и больше.

У него, как и у его отца, оказался острый аналитический ум, феноменальная память и умение во всем находить выгоду. Правда, ладить с людьми он так и не научился, да и реакции у него порой были детские. Но я все больше понимала, что остальные взрослые его недооценивают, обманываясь внешней хрупкостью и пока еще не совсем внятной речью. Замир совершенно не походил на меня в этом же возрасте. В нем не было ни грамма моей мечтательности или робости. Уже сейчас он был волевым и напористым, а еще — до жути властным, порой неприятно напоминая Альге-старшего. Я и сама не заметила, как он начал пытаться мной командовать.

— Ему нужен друг его возраста. Или подружка. Разве это дело — шестилетнему ребенку играть с взрослым человеком? — как-то высказала я свои мысли Кронберг во время завтрака.

— С взрослыми — нет, а с тобой — вполне.

— Хотите сказать, я не взрослая? — Почти обиделась, но Алана уже хорошо знала меня, чтобы не купиться на это.

— Нет, хочу сказать, что сейчас ты лучший вариант для компании Замиру. С тобой он становится мягче и терпеливее. Присутствие столь сильного эмпата рядом компенсирует его собственное неравномерное развитие дара. К тому же, боюсь, с обычными детьми ему будет уже скучно, а им рядом с ним — опасно.

— Замир уже гораздо лучше контролирует себя. Как вы думаете, у него есть прогресс?

— Несомненный, — подтвердила Кронберг. — Ты молодец.

— И вскоре я буду ему не нужна?

Хотя я спросила как бы невзначай, между делом, Алана легко меня раскусила.

— Это решать не мне, а Ядгару Альге.

— Конечно.

К тому же была еще одна задача, которую поставил передо мной хозяин и к которой я не могла подступиться, пока его не было. Я должна была решить проблему его невозможности общения с сыном. А сделать это, пока Ядгар был в столице, а я здесь, было непросто. Все, что мне оставалось, — просто размышлять об этом.

Было что-то такое в памяти Альге, что меня зацепило, но я все никак не могла схватить за кончик хвоста эту мысль. Что-то в его прошлом было не так. Словно вся его жизнь делилась на два периода. После — где он уже успел обрасти ледяной коркой, и до. Когда… когда он все еще мог чувствовать? Так почему же я так и не увидела в воспоминаниях Альге то событие, что навсегда изменило его жизнь? Вытеснил ли он его сам, или ему помогли забыть?

Прошла уже неделя, как император уехал, и мне бы забыть о нем, как о страшном сне, радуясь, что господина нет рядом, но он не выходил из моих мыслей. Заметил это и Замир. Ему в последнее время становилось все легче и легче обходить мои мысленные блоки.

«Почему ты все время думаешь о папе?»