Птицеед

— О, Одноликая. — Ида нерешительно шагнула ко мне, в её глазах была тревога, а может, и ужас. — Тебя сильно задело?

Представляю, какой у меня сейчас видок. Ни капли очарования, ни крупинки обаяния. Я растерял весь свой шарм, всю свою природную красоту и сохранил только присущую моему характеру скромность.

Надо полагать, вся левая половина лица, потеряв связь с уснувшими нервами, «съехала» вниз. Угол рта опущен, веко перекошено. Похож на человека, которого настиг удар.

— Я частично ослеп, но жить буду.

Полагаю, из-за непослушной речи это прозвучало не так чётко, а примерно: «Бя бастибно басбеб, бо бить бубу». Ну или ещё как-то особо невыразительно. Слюна потекла на подбородок, я в раздражении вытер её.

— Ничего, через час паралич пройдёт, — утешила меня Ида. — Было бы гораздо хуже, если он попал тебе в центр лица. Погасил бы все функции мозга. И дыхание, и сердцебиение.

— Бабезло, — сказал я, разозлился на невнятные слова, махнул рукой. Мол, идём. Поговорим, когда я не буду столь весело коверкать слова.

Вопреки моим ожиданиям, первой в себя пришла росска. Она ругалась на своём языке даже более витиевато, чем Никифоров, а он в этих делах большой дока. В другое время я бы, может, и запомнил парочку словосочетаний, дабы ввернуть как-нибудь Болохову, когда он в очередной раз поведёт себя точно надменная скотина, но сейчас мне было как-то не до этого.

Когда жена посла прерывалась, то начинала со стонами пытаться опустошить и так уже пустой желудок, а Ида хлопотала вокруг неё.

Капитан с меланхоличной скукой вгонял в пистолет новые пули. Он, в отличие от госпожи Устиновой, перенёс внедрение мозготряса в извилины без особых последствий и считал, не сомневаюсь в этом, случившееся досадной мелочью, куда более терпимой, чем утро после грандиозной попойки.

Слуга Устиновой, тот, что нес свёрток с зонтом, чуть тряс головой, был бледен, но уже крепко стоял на ногах. А вот его товарищу не повезло. Того, видно, как раз и жрал мозготряс, когда мы появились и испортили всю трапезу. Не знаю, сколько гадина успела откромсать личности, но лакей так и не пришёл в себя, как мы его ни тормошили.

— Ну, он жив, — оценил Август. — Вполне возможно, через несколько дней очнётся и будет считать за удачу, что забыл лишь значения некоторых слов, да имена кого-то из близких. Вы вернулись вовремя, иначе он превратил бы его мозги в кочан гнилой капусты. А следом и наши.

Капитан куртуазно наклонился над росской, подал ей руку, повинившись:

— Простите, ритессы, что наша экскурсия пошла столь неудачным путём. Право, это только моя вина.

— Всё кончено? — спросила женщина, с благодарностью принимая помощь. — Это было… мерзко. Он шептал мне прямо в голову, и я ощущала себя безвольной тлёй.

— С мозготрясом да, спасибо риттеру Люнгенкрауту и его прекрасной помощнице. — Лёгкий поклон в нашу сторону. — Но мы не знаем, кто здесь ещё остался. Как минимум четыре плодожора тоже могли получить свободу.

— Мы видели седьмую дочь, — сказала Ида.

Я рад бы поговорить, но мой язык теперь вообще стал непослушен и поэтому диалог мне недоступен.

Капитан, услышав эту новость, ничего не сказал. Лишь дёрнул бровью. Он, в отличие от колдуньи, не так опытной с Илом, знал, что эти существа никогда не проникали в Айурэ. Слишком они мелки и слабы для того, чтобы самостоятельно пересечь Шельф.

А вот поди же ты, дери её совы.

Я бы и сам не поверил, если бы не увидел проворную бестию собственными глазами. На ум сразу же пришёл портал муравьиного льва, а еще суани, по теории Фрок прячущийся где-то в городе.

— Нам стоит выбираться. Но не спеша. До выхода отсюда не больше пяти минут.

— А мой слуга?

Капитан придирчиво осмотрел человека с ранеными… мыслями:

— Буду откровенен, ритесса. Если мы его понесём, то будем вынуждены занять руки вашего слуги и Рауса. А это ослабит нашу и без того слабую компанию. Если кто-то нападёт, то…

Он не стал продолжать.

— Василий хороший слуга. Я предлагаю запереть меня с моими людьми. Я всё равно бесполезна в бою. — Росска мотнула головой на пустой загон. — Никто к нам не проберётся. Когда вы поймёте, что безопасно, вернётесь за нами.

— Оставить вас без защиты… одних. Довольно рискованно.

— Вести её вперёд — тоже, — возразила Ида. — В клетке, на мой взгляд, будет гораздо безопаснее. Во всяком случае, твари Ила точно внутрь не попадут.

Капитан засомневался и протянул свой пистолет колдунье:

— Только если вы останетесь тоже.

Она поразмышляла мгновение, кивнула:

— Без магии я обуза. Останусь. Но вы не можете идти без оружия. Я не возьму его.

Я потряс верными вилами, говоря, что мы вооружены до зубов и дадим отпор даже Светозарным.

— Сашка, дай мии́глу[5], — приказала жена посла на росском.

Слуга взялся за изогнутую ручку зонта, повернул её и вытащил узкий клинок длиною в три фута.

— Дай му то[6].

Лакей передал шпагу Капитану. Тот чуть изогнул бровь:

— Ваша предусмотрительность поражает в самое сердце, госпожа. Благодарю.

Мы внесли находящегося без сознания лакея в загон, Ида на прощание взяла меня за запястье и сказала с тревогой:

— Осторожнее, пожалуйста.