Птицеферма (СИ)

А потом опускаю взгляд и обнаруживаю на себе чужую футболку. Темно-серая, хлопчатобумажная и бесконечно уютная.

Провожу рукой по мягкой, приятной на ощупь ткани. Зачем Пересмешник отдал ее мне? И почему мне так не хочется возвращать ее обратно?

Глупо. На Птицеферме ни у кого нет излишка вещей, тем более у новичка — нужно вернуть.

Со стоном сажусь на кровати. Тру лицо ладонями, затем веду плечами — не болит.

Должно быть, сегодня Сова снимет швы, она вчера обещала. Вроде бы ей пришлось наложить всего два: один на лопатке, другой — у талии. Провожу подушечками пальцев по изогнутому шву — новому шраму, — ничего, короткий, лишь слегка выпуклый. О месте нахождения второго могу лишь догадываться — не дотянуться.

А мои мысли вновь возвращают меня назад во времени — в прошлую ночь у реки.

Если были Пересмешник, его футболка на мне и наш с ним разговор, значит, наяву были и те люди. Кто они, как попали сюда и чем здесь занимаются? И главное: как покидают планету? Ведь покидают же? Должны…

Что если отсюда можно выбраться?

Эта мысль опаляет своим безумием, и я спешу поскорее задвинуть ее поглубже, в самые тайные уголки своего сознания. Надеяться на чудо глупо, но пока не выясню, кто эти люди в черном и что им здесь нужно, не успокоюсь.

Думал ли Пересмешник о том же, когда увидел их? И почему ничего никому не сказал? Предпочел изобразить связь со мной, нежели предоставить настоящих подозреваемых в убийстве Чижа? Рассудил, что ему никто не поверит, или знает больше, чем говорит?

Одни вопросы, и ни единого ответа.

Вчера Пересмешник и правда дождался, пока я постираю сарафан. Стоял в отдалении и молчал, просто ждал, когда закончу. А потом мы вместе вернулись в лагерь. И снова молча.

Я была слишком шокирована произошедшим. А он… Нет, не могу отделаться от мысли, что ему известно больше, чем пытается показать. Но откуда?

Опять вопросы и предположения. С этим нужно кончать и возвращаться в реальность.

Наскоро переодеваюсь в платье, бережно сворачиваю футболку и оставляю на стуле.

Как только появится время, нужно будет постирать ее, высушить и вернуть. Надеюсь, у Пересмешника еще осталась сменная одежда.

* * *

Сегодня не моя смена готовить, поэтому прихожу в столовую вместе со всеми.

На раздаче — Олуша и Рисовка. Две наши тихони, как я раньше думала. Но Олуша не тихоня — она хорошая актриса. Вон сейчас смотрит под ноги с видом невинной овечки.

Присматриваюсь: новых синяков вроде нет.

— Привет, — вздрагиваю от неожиданности.

Точно видела, что Пересмешник заходил в столовую в тот момент, когда я только вырулила из-за угла коридора. Выходит, дожидался меня в дверях.

Насчет сменной одежды я угадала: на нем надета новая черная футболка. Значит, Филин был щедр к новичку и выделил ему несколько комплектов.

Это хорошо, было бы неловко, если бы из-за меня Пересмешник явился на завтрак голым.

— Привет, — отвечаю тихо.

Тем не менее замечаю, что на нас направлены взгляды нескольких пар глаз тех, кто уже успел рассесться за столами. Одна из наблюдателей — Чайка, кто бы сомневался.

А Пересмешник, никого не стесняясь или, наоборот, играя на публику, вдруг притягивает меня к себе. Касается рукой моих волос, убирая их от лица.

На этот раз не дергаюсь. То, что все, связанное с этим человеком, не то, чем кажется, я уже поняла.

Уверена, со стороны выглядит так, будто он целует меня. На самом же деле шепчет на ухо:

— Никому ни слова о вчерашнем, — лукаво подмигивает и отпускает.

Выдавливаю из себя улыбку. Кто знает, насколько фальшивую, но я стараюсь.

Лицо Кайры, только что устроившейся рядом со своей подругой Чайкой, краснеет и идет белыми пятнами. Кажется, я поспешила с выводами, решив, что она дала Пересмешнику от ворот поворот. Очевидно, что девушка все еще в нем заинтересована.

— Из-за тебя мне светит новая драка, — шиплю, когда Пересмешник увлекает меня за собой к столам.

Он удивленно приподнимает брови, буквально, к волосам. Те у него сегодня не собраны в «хвост», и пара прядей падает на лоб. Как ни странно, ему снова идет.

Молча кошусь в сторону Чайки и Кайры, прильнувших друг к другу и активно перешептывающихся, зыркая в нашу сторону. Поджимаю губы. Только ревнивой Кайры мне не хватало.

— Ааа, — Пересмешник прослеживает направление моего взгляда и усмехается. — Тебе же не нравилось, что испытания только для мужчин, — подначивает.

— Да, — шепчу в ответ, — только мужчин за них награждают, а мне снова висеть на ветке.

Кажется, понял. Взгляд становится серьезным, но губы все еще улыбаются. Запуталась: что правда, а что напоказ?

— Она к тебе не полезет, — обещает, как по мне, то, на что совершенно не имеет влияния. — О! Вон за тем столом два места свободны, — нагло хватает меня за запястье и тянет за собой.

— Мы теперь всегда будем сидеть вместе? — интересуюсь вполголоса.

Нам уже поверили, меня оправдали по обвинению в убийстве, так что можно остановиться и перестать мозолить всем глаза.

— Еще как будем, — обещает Пересмешник с какой-то долей мстительности в голосе. — Мне на прошлом ужине не понравилось вынимать чужую грудь из своей тарелки. В столовой я предпочитаю есть.