Птицеферма (СИ)

Чайка бросается на помощь подруге. Отступаю с пути, не собираясь мешать освобождению. Но и помогать — палец о палец не ударю.

Подхватываю с земли опустевший таз и направляюсь к дому.

Кайра по — прежнему верещит и барахтается в простыне, будто ее спеленали охотничьей сетью. Если бы успокоилась, то тут же высвободилась бы, но девушка психует все сильнее и лишь усугубляет свое положение.

— Да тихо ты! — даже Чайка приходит к тем же выводам, что и я.

Кайра что-то зло ей отвечает. Не вслушиваюсь, ясно же, что яд из свекольных губ брызжет по мою душу. Черт с ней.

Успеваю подняться на крыльцо, когда Кайра, наконец, высвобождается и рысью мчится за мной.

— Ты! — тычет в меня в воздухе пальцем. — Ты! — высоко поднятая подвязанная грудь в глубоком декольте тяжело вздымается.

Перехватываю таз поудобнее — беру под мышку.

— Что — я? — уточняю спокойно.

Мне начинает казаться, что если Кайра ни с кем не делит мужчину, то ее жизнь утрачивает всякий смысл. Однако быстро же она определилась с новым объектом «дележки».

— Совсем страх потеряла! — выпаливает девушка, медленно, но неотвратимо поднимаясь по ступенькам ко мне; с грохотом впечатывает пятки в пластик — как только не больно? — Видела, как Пересмешник утром выходил из твоей комнаты! — палец, символ праведного гнева своей хозяйки, все ещё указывает на меня. — А я предупреждала, чтобы не смела к нему больше подходить! В столовой с ним, ночью — с ним!

Так вот в чем дело: Кайра не просто сбежала от работы, прихватив с собой Чайку, — она специально вернулась пораньше, чтобы провести со мной воспитательную беседу.

Чайка за спиной подруги машет мне руками, потом похлопывает ладонью одной руки по кулаку другой. Ясно, рекомендует бежать, пока цела.

Совет устарел — после воздействия слайтекса я чувствую себя какой угодно, только не целой.

— Отвали, — отвечаю; берусь за ручку двери. Нет, бежать и тем более бегать по всему бараку от разъяренной фурии не собираюсь. Но и выслушивать совершенно неуместные претензии в свой адрес я не намерена.

Только унять фурию Кайру не так-то просто.

— Забирай себе назад своего импотента Пингвина, а блондинчика оставь мне! — выкрикивает девушка, преодолевая ещё одну ступень. — Самая красивая женщина лагеря должна быть с самым красивым мужчиной!

Интересная теория. Надо бы спросить Пересмешника, он тоже считает себя красавцем, как и его поклонница?

— Отвали, — повторяю твердо и на этот раз таки распахиваю дверь.

Поторопилась. Нужно было дать Кайре выкричаться. Может, и успокоилась бы. Но я поспешила уйти, поберечь уши, чтобы не слушать всю эту чушь. А вместо этого получила то, что получила…

Моя попытка ретироваться действует на разъяренную девушку, как тряпка на быка: она рычит от ярости и кидается на обидчицу.

Я, в общем-то, не удивлена и готова к нападению, и уклониться от летящего в мое лицо кулака получается играючи. А вот дальнейшие действия Кайры я не предугадала: та не пытается ударить повторно — выбрасывает руку не вверх, а резко вниз и хватает меня за подол платья; с силой дергает на себя. Таз у меня под мышкой мешает сохранить равновесие. Он с грохотом падает на ступени, а мы с Кайрой кубарем катимся с крыльца.

Чайка испуганно взвизгивает. Похоже, сопровождая Кайру на «разборки», она предполагала, что мы обойдемся только словесной перепалкой.

Признаюсь, я и сама так думала. В прошлый раз, когда моя вечная «соперница» увидела шрамы на моей спине, мне показалось, что девушка осознала, к чему может привести ее ревность, и что сама щедро получит от Главы такие же «украшения», если продолжит в том же духе. Но именно показалось — не поняла.

Кайра рычит, разбрасывая во все стороны острые локти и коленки; норовит вцепиться в волосы или выцарапать глаза. Но мне ещё дороги как те, так и другие — поэтому драка выходит недолгой.

Меньше минуты — и зачинщица лежит, прижимаясь лицом к рассохшейся глине двора, а я восседаю на ее спине, больно заломив одну ее руку назад, а вторую придавив коленом.

— Не лезь ко мне, — склоняюсь и шиплю Кайре на ухо. В подтверждение серьезности своих слов сильнее наваливаюсь на и без того неестественно вывернутую конечность и для убедительности встряхиваю противницу, обеспечив ее физиономии новую встречу с землей. — Никогда не лезь.

Кайра крупнее меня, тяжелее. Но ее оружие — язык. Своим преимуществом в весе девушка не умеет пользоваться категорически. А я… меня больше не удивляет то, что я умею драться. Кем бы я ни была раньше, судя по обрывкам воспоминаний, мой образ жизни был далек от мирного.

Кайра верещит, дергается, пытаясь меня с себя сбросить, но добивается только нового удара об глину.

— Что здесь происходит?!

Сова.

Она не успела бы так быстро прибежать на шум, с ее-то клюкой. Значит, сразу заподозрила неладное и последовала за беглянками с огорода.

— Гагара!

Разжимаю захват и спрыгиваю со своей жертвы; тут же отступаю на безопасное расстояние. Однако моя предосторожность излишня — Кайра поднимается медленно, со стоном, сначала на четвереньки, и только потом в полный рост.