Птицеферма

Я категорически не согласна с последним утверждением, но вслух не возражаю. Ник принял решение, и у меня нет права его отговаривать или переубеждать. Но все равно горько. И Старика тоже жаль.

Укладываюсь обратно.

– Я сама во всем виновата, – говорю через некоторое время.

Ник издает страдальческий стон.

– Янтарная, не беси меня. В чем ты виновата?

– В неправильной расстановке приоритетов, – отвечаю. – Но я на пути исправления.

Ник смеется.

– Я очень на это надеюсь.

Целует меня в волосы.

Его собственные пахнут дурацким хвойным шампунем, запах которого раздражает меня вот уже пятнадцать лет.

* * *

Когда окончательно рассветает, Ник уходит в ванную, а я блаженно нежусь в кровати, раскинув руки и ноги, как выброшенная на берег морская звезда.

И все-таки не помню, бывала ли я на море. Нужно будет непременно съездить – на всякий случай.

На моем запястье вибрирует коммуникатор, который я забыла снять вместе с одеждой. Номер не определен.

Тут же подбираюсь и сажусь на постели, принимаю вызов.

– Привет, детка. – Сегодня голос Дэвина непривычно серьезен, а на заднем плане не слышно ни звука.

– Привет, Дэйв.

– Детка, ты одна?

Бросаю взгляд на закрытую дверь ванной. Слышно, как льется вода.

– Одна, – говорю полуправду. – Ты что-то узнал?

В конце концов, если Дэвину и его знакомым удалось что-то выяснить о Сэме Зоуи, то Ник не тот человек, от кого я стану это скрывать.

– Узнал-то узнал… – Друг тянет время, и это на него непохоже.

Тут же вспоминаю вчерашнее поведение Ким – тоже было необычным и не сулило ничего хорошего.

– Дэйв, говори, раз начал, – поторапливаю.

Скрывать от Ника не собираюсь. Но будет лучше, если собеседник не услышит его голоса.

Дэвин вздыхает. Совсем странно.

– Дерьмо такое, детка, – наконец переходит к делу. Напрягаюсь еще больше. – Ваши не нашли Зоуи потому, что он поменял не только имя, но и пол.

– Чего-о-о? – не сдерживаюсь и торопливо закрываю себе рот ладонью. Не хватало еще, чтобы Ник услышал и раньше времени вышел из ванной – это может спугнуть Дэвина.

– Того-о-о, – передразнивает собеседник.

– Разве это делается так быстро?

– Ну нет, конечно. Доки перебили на бабу сразу, тело еще курочили. Гормоны там…

– Дэйв, теоретически я представляю, как это делается, – перебиваю.

Накидываю на голые ноги одеяло. Мне не по себе, и не от полученной информации, а от поведения Дэвина – он будто тянет время, готовя меня к худшему.

– Ладно, детка. Как скажешь, – соглашается. И опять словно нехотя. – Стал, значит, наш Сэм Зоуи Селеной Миколь. Зацени имечко, а?

– Дэйв, – уже едва ли не умоляю, – нашел, кто дал ему денег?

– А то, детка. – В голосе Дэвина неприкрытая гордость за своего хакера. – Только деньги дали не ему, а его тетушке. Которая якобы умерла за полгода до этого, а на самом деле тоже что-то куролесила с нелегальщиной и сбежала на Сьеру, поменяв имя. А так как она вся насквозь старая и хромая, то стоит в списке нуждающихся в финансировании. Знаешь такие? Их еще подкармливают сердобольные богачи и благотворительные фонды?

– Слышала, – буркаю, укрываясь одеялом уже по самую шею.

– Так вот, – продолжает друг, – денежки и прилетели на счет этой чудо-тетушки. Якобы пожертвование. То есть соображаешь, да? Тетка – просто тетка. Ну то есть бабка. Никак не связана не то что с Зоуи, но и с Селеной Миколь. Вот ваши и растерялись: Сэма нет, следа нет. А он есть! Каково?

Вздыхаю. Возвожу глаза к потолку.

– Шикарно, Дэйв, – отзываюсь. – Нашли, кто перевел деньги?

В ответ – молчание.

– Дэйв?

– Нашли, детка. – Снова пауза. – Там был неплохой обход – классная отмывка. Перевод на переводе – следы заметали. Сплошь благотворительные конторы, помощь несчастным, все дела…

– Дэйв, имя, – уже шиплю, понимая, что тот намеренно тянет время.

– Николас Валентайн.

Кажется, забываю, как дышать.

– Кто? – переспрашиваю придушенно. Мой взгляд мечется от экрана комма, на котором мигает счетчик секунд разговора, к двери в ванную, за ней все еще слышен шум воды.

– Ты услышала, детка, – с сожалением отвечает друг.

Мотаю головой.

Нет-нет-нет.

– Вы ошиблись.

Дэвин хмыкает.

– Еще скажи, что это однофамилец. Николас Валентайн, 2659 года рождения, Новый Рим… Продолжать?

– Не нужно.

– Держись, детка. Инфа проверенная. Это сто процентов он.

– Его счет, – возражаю.

Это не Ник. Я уверена. Я знаю. Это. Не. Ник.

– Детка, это реально паршиво, но смотри правде в глаза. Он тебя слил, потом, видимо, совесть заела, вот и полез выручать.

– Нет, – повторяю упрямо.

– Брось, детка…

– Спасибо тебе, Дэйв, – не даю ему договорить. – Огромное тебе спасибо. Но давай мы поболтаем в следующий раз.

– Не вопрос, – покладисто соглашается собеседник.

– Пока. – И я первой обрубаю связь.

Сижу и смотрю на погасший экран.

Николас Валентайн, 2659 года рождения…

Убираю руку с коммуникатором под одеяло. Обнимаю колени и прожигаю взглядом дверь ванной. Вода больше не льется.

Это не Ник. Гореть мне в аду, если после всего того, что между нами было, я хотя бы на долю секунды поверю, допущу, что это был он.

Это не Ник, и точка.

Режьте меня на куски, я ни за что не поверю, что Ник мог так со мной поступить. Только не он.