Птицы

– И что это, позвольте поинтересоваться, за доказательство? – ехидно спросила миссис Чаттни.

– Он защищался! – выпалил мальчик. – И поцарапал вас! У вас на руках должны быть глубокие царапины.

Миссис Чаттни, не говоря ни слова, демонстративно медленно и с неизменной усмешкой расстегнула пуговки на одном манжете, затем на другом, столь же неспешно и театрально отдернула рукава платья, полюбовалась собственными бледными и гладкими предплечьями, после чего вернула рукава на место и снова застегнула манжеты.

– Ладно, он мог поцарапать вас где угодно! – сконфуженно ответил Финч. – Показывайте все!

– Мы не в таких отношениях, – подбоченившись, хмыкнула миссис Чатни. – Вульгарный мальчишка!

– Сами вы вульгарный мальчишка, – буркнул Финч.

– В действительности, у меня нет даже мотива убивать Конрада Франки, – сказала миссис Чаттни, прекратив улыбаться. – Потому, что я не агент вашего Птицелова.

– Вас видели выходящей из его «фроббина»! – напомнила Арабелла. – А еще Птицелов говорил моему дяде Сергиусу, который на него работает, о втором агенте в доме номер семнадцать. О том, что ему поручат разобраться с Франки!

– Это лишь говорит, что в доме есть второй агент, – мрачно заключила женщина. – Который, скорее всего, и убил Франки. Но я не он.

– Тогда почему вы выходили из «фроббина» Птицелова?

– Я пыталась договориться! – сжав кулаки, ответила миссис Чаттни, наконец, теряя самообладание. – Как и вы, я пыталась заключить сделку! Умоляла его не трогать…

– Вашего сына? – закончил Финч.

Женщина в зеленом платье вскинула блестящий от слез взгляд. Впервые на ее лице было написано отчаяние и неподдельное волнение.

– Вы его видели? – спросила она.

Финч был непреклонен.

– Мэм, мы ничего вам не скажем, пока вы честно не признаетесь, что здесь происходит.

– Где здесь? – Миссис Чаттни и не заметила, что папиретка догорела, а между пальцами подрагивает опустевший мундштук.

– В этом доме, – сказал мальчик. – Я говорю об исчезновениях людей. А еще мы хотим знать про Птицелова.

– Мы чуть не умерли в буре, – добавила Арабелла. – И мы заслуживаем знать, что творится. Мы видели ваши бумаги, в которых говорится про не-птиц. Мы тоже кое-что знаем…

– Что ж, ладно!

Миссис Чаттни вздохнула, заменила папиретку, подожгла ее и окинула взглядом свою гостиную.

– Оглянитесь, – сказала она. – Что вы видите? Как вы думаете, кто здесь живет? Я работаю за пишущей машинкой, мне помогает автоматон-секретарь, газетные вырезки в рамочках на стенах и мой… гм… образ жизни… – Дети покачали головами – они не имели ни малейшего понятия, на что она намекает, и миссис Чаттни сама пояснила: – Я – репортер. Пишу для газеты.

– Но женщин-репортеров не бывает! – убежденно воскликнула Арабелла.

– Точно. – Миссис Чаттни кивнула. – Не бывает.

Она поднялась со стула и подошла к стене, на которой висели газетные вырезки.

– Подойдите сюда. – Миссис Чаттни поманила их. – Взгляните.

Финч и Арабелла неуверенно подошли. Они уже видели эти вырезки, когда пробрались сюда в масках. Миссис Чаттни указывала на подписи.

– «Фью Фартинг», – прочитал Финч.

Арабелла пожала плечами:

– И что? Это же статьи Фью Фартинга, самого известного газетчика в городе. Мама и папа любили читать вслух его заметки. Папа говорил: «Этот хлыщ все раскопает, уж можете мне поверить!» Вы знаете мистера Фартинга?

Миссис Чаттни повернула набок одну из рамочек, и тут же произошло нечто странное.

Финч и Арабелла отшатнулись.

Со скрипом провернулись петли, и в сторону отодвинулась небольшая прямоугольная часть стены вместе с обоями.

Потрясенным детям предстала глубокая ниша, в которой стоял манекен, одетый в мужской темно-серый костюм-тройку. На голове манекена сидел котелок в тон костюму; на гладком, обтянутом кремовой тканью, лице были закреплены подкрученные каштановые усики.

– Можно сказать, я знаю Фью Фартинга, да! – с невеселой улыбкой сказала женщина. – Потому что Фью Фартинг – это я.

Дети уставили на миссис Чаттни, округлив глаза и распахнув рты. Она продолжала: