Птицы

– Прошу вас, констебль! – с ложной скромностью потупилась миссис Чаттни. – Вы ведь знаете, что я всегда с радостью помогу представителям закона. Что ж…

Она кивнула и направилась к выходу.

– Мадам, – почтительно склонил голову мистер Доддж.

– Мадам, – кивнул и Перкинс.

– Попрощайтесь вежливо с мадам! – велел констебль Доддж детям.

– Не буду! – с вызовом уставился на него Финч. Арабелла лишь приглушенно всхлипнула.

– Ой! Больно надо! – заявила миссис Чаттни и покинула «Фонарь констебля».

Младший констебль Перкинс закрыл за ней дверь.

– Ты только взгляни, Перкинс! – Мистер Доддж схватил Финча за шиворот и швырнул его на скамью для арестантов рядом с Арабеллой. – Все черты закоренелого преступника наличествуют. Взгляд исподлобья, сжатые зубы, выпученные глаза, желваки на скулах. Так выглядит лицо будущего каторжника. Ухф… ухф… – Констебль шумно втянул носом воздух. – А это еще что за вонючая мерзость? – Мистер Доддж поморщился, обнюхивая Финча и Арабеллу. – Хоть я и всегда знал, что дети – маленькие вонючие создания, но это уж слишком!

Финч испугался, что сейчас у него отберут его добычу, и принялся лихорадочно придумывать отговорки. Он знал, что обнаружение у него кое-чего явно запрещенного, завернутого в коричневую упаковочную бумагу, – лишь вопрос времени.

– Это дохлая рыба, сэр! – Финч сам протянул констеблю свой сверток. – Я ее достал в мусоре для Мо, кошки миссис Поуп. Рыбка лишь немного подгнила и еще вполне вкусная…

– Перкинс, выброси эту дрянь за дверь! – Мистер Доддж буквально отпрыгнул от свертка, видимо, опасаясь подхватить от него какую-то заразу. – А этой хвостатой лысой мерзости придется поголодать! Моя б воля, уже давно на нашей улице не было бы ни одной кошки! Потравил бы их и глазом не моргнул бы! Разводят, понимаешь, нежности к этим блохастым кусачим тварям, когда по ним живодерня плачет. По ним и по детям!

Младший констебль забрал у Финча сверток и, приоткрыв дверь, вышвырнул его за порог.

– А это что такое? – спросил Перкинс, повернувшись к Арабелле. – Сэр! Девочка что-то сжимает в руке. Конверт.

– Нет! – завопила Арабелла. – Это мое! Не забирайте!

Она попыталась спрятать конверт за спину, но младший констебль ловко выхватил его из ее пальцев.

– Отправь в ящик с уликами! – велел мистер Доддж, усаживаясь за свой стол. – Потом разберемся.

Перкинс опустил конверт в деревянный ящик, стоявший на краю стола старшего констебля, и спросил:

– Что делать с детьми, сэр? Оформлять?

– После ужина, – ответил мистер Доддж. – А пока надень на них кандалы!

– Сэр, это же просто дети…

– Нет, Перкинс, это не просто дети, – убежденно ответил мистер Доддж. – Это непослушные, разбалованные сопляки, которые никогда не следуют правилам и для которых такого понятия, как «закон», не существует! А родители их, безвольные и слабохарактерные, потакают им. В силу своей безнаказанности, эти хорьки, которых ты называешь детьми, не проявляют никакого почтения ни к частной жизни, ни к частной собственности, ни к представителям закона.

– О чем вы, сэр?

– Вечно забираются куда не положено, воруют конфеты и рассказывают грязные шуточки про констеблей. Вот в былые времена родители били детей ротанговой тростью, запирали в чулане и не просто лишали сладкого, а лишали еды! И вот тогда из детей вырастали образцовые граждане, на которых полиция всегда могла положиться. А сейчас… да сейчас это разве ж наказания? Смех один. Не позволяй провести себя, Перкинс. Их лучше держать на привязи.

Перкинс нехотя снял с гвоздика на стене литые скобы-браслеты, соединенные цепью, просунул в них одну за другой руки Финча и закрутил винты. То же он проделал и с руками Арабеллы. Кандалы были огромными, тяжелыми, оттягивали запястья и больно давили. Финч почувствовал себя самым настоящим каторжником. Он вдруг подумал, что дедушке было бы за него очень стыдно.

– Но мы ничего не сделали! – попытался протестовать мальчик.

– Молчать! – прикрикнул мистер Доддж.

Младший констебль тем временем присоединил кандалы к большому железному кольцу, торчащему из пола. После чего тяжело вздохнул и направился обратно на свое место.

Для этого ему пришлось подняться по металлической лестнице, которая вела на огороженную перилами площадку наблюдательного поста. Взобравшись наверх, Перкинс сел за стол и вернулся к прерванному ужину.

В своем тесном логове в башенке, он походил на ворону в гнезде. Развернуться там, и правда, было негде – на столе стояли: печатная машинка, телеграфный ключ и аппарат для приема сообщений, а также там разместились механизмы управления перископами. Создавалось впечатление, что мистер Доддж поселил там Перкинса за какую-то провинность.