Птицы дождя

Между тем их ресторан остался без присмотра, его рейтинг падал. Регулярные посетители перестали приходить, и вскоре бизнес стал убыточным. Его выкупил банк. Хуже того, Нацуми истратила на лечение мужа все их сбережения. В конце концов у нее не осталось выбора, и она решила просить помощи у отца.

– Я смирила гордость и отправилась в родительский дом просить денег, – вспоминала женщина в кимоно. – С поникшей головой я умоляла отца. Но раз он уже заявил, что я больше ему не дочь и что он не одобрял мой брак, то он отказался мне помочь.

У меня сдавило грудь, потому что я вспомнил, как мои собственные родители отреклись от дочери.

– Простите, а ваш муж…

– Он так и не пришел в себя. Через несколько мучительных месяцев, не видя никакого улучшения, я приняла решение отключить аппаратуру, поддерживавшую его жизнедеятельность. – Она посмотрела в свою чашку. В ее глазах была пустота, а чай остыл. Она взяла чашку и держала ее двумя руками. Ее морщинистые пальцы гладили шероховатую глину. – После похорон у меня не было желания оставаться в Акакаве, будившей во мне так много болезненных воспоминаний. Но после смерти мужа ко мне вернулась воля к жизни, которую я когда-то утратила после смерти своего жениха. Я не хотела терять ее.

В начале их совместной жизни супруг Нацуми обещал, что они проведут медовый месяц в Киото, но эти планы все время откладывались из-за хлопот с рестораном. Теперь, когда ресторана больше не было, Нацуми решила осуществить их мечту. С одним чемоданом она поехала в Киото и остановилась в традиционной японской гостинице, которую давно выбрал ее покойный супруг. Судьбе было угодно, чтобы заведение как раз искало новую служанку. Нацуми увидела в этом знак, что она должна остаться в Киото.

– Я решила там работать и больше никогда не возвращаться в Акакаву. Но через пятнадцать лет мне позвонил один из адвокатов семьи Кацураги. Умер мой отец. В завещании он оставил приличное наследство моей сестре и мне. Я думаю, что он решил загладить свою вину. – Она посмотрела на меня. – Все-таки он поступил не очень честно, правда?

Я что-то промычал в знак согласия.

– За своим каменным фасадом мой отец был добрым человеком. Он чувствовал свою вину за то, что случилось с моим мужем.

Теперь у Нацуми хватало денег, чтобы прилично жить, не работая. Часть наследства она истратила на покупку акций и облигаций надежных компаний. Дивидендов хватало на покрытие повседневных расходов, и она не трогала капитал. Но даже при этом у нее оставалась значительная сумма, и она решила выкупить ресторан, который была вынуждена когда-то продать банку.

Банк продал ресторан какому-то ресторатору, но бизнес у того не заладился и со временем рухнул. Тогда ресторан приобрела риелторская компания, снесла здание, намереваясь построить торговый центр, но у нее тоже начались финансовые трудности, и проект остался незавершенным. Поползли слухи, что это проклятое место.

– Я решила вернуть этот участок любой ценой и была даже готова заплатить выше рыночной стоимости, – сказала женщина в кимоно. – К счастью для меня, риелторская компания стремилась от него избавиться, и я в результате заплатила сущие гроши.

Я вспомнил, что мне говорила госпожа Итано про этот участок.

– Это был заброшенный клочок земли. Что мне было с ним делать? Поначалу я думала построить новый ресторан, но управляться с ним было слишком тяжело, у меня уже не было сил, да и годы были уже не те. Бизнес-отель стал хорошей альтернативой, поскольку у меня был опыт работы в гостинице.

Я кивнул.

– Я наскучила вам, господин Ишида, своей старушечьей историей? – спросила женщина в кимоно.

– Конечно нет. У вас потрясающая жизнь, – ответил я. – Но я не понимаю одного: почему вы назвали отель по фамилии вашего отца, а не вашего покойного супруга?

– В какой-то мере мой отель – это память об отце. Оставленное им наследство позволило мне купить эту землю и провести остаток моей жизни в покое; теперь я знаю, что могу не беспокоиться о деньгах.

Я украдкой посмотрел на часы. Мы проговорили почти час, но вопрос, ради которого я пришел, так и оставался без ответа.

– Судя по тому, что вы рассказали, – начал я, – у вас наладились отношения с семьей Кацураги. Но почему вы только что сказали, что не общаетесь с сестрой и ее семьей?

Она помолчала, подбирая нужные слова.

– Я вернулась в Акакаву на похороны отца, меня не было в городе пятнадцать лет. Я не общалась с сестрой после того, как она не одобрила мой брак, – и не общаюсь до сих пор.

– Значит, вы ничего не знаете о ее жизни?

– Я слышала, что у нее была дочка, которая не вылезала из больницы. Я мало что знаю про Миюки – и никогда ее не видела. – Женщина в кимоно вздохнула. – Ребенок умер до того, как я вернулась в Акакаву.

– А вы случайно не знаете, чем болела Миюки? – спросил я.

– Я слышала, что у нее была какая-то редкая и неизлечимая болезнь, но не знаю, какая именно. Вероятно, от нее она и умерла.

Значит, она не знала, что случилось с ее племянницей.